Возле дома и на крыльце Васьки не видно. Я крикнул:
— Вася!
Потом еще:
— Вася!
И еще:
Вася!
— Ну, чего кричишь? — спокойно спросил Васька Соломко, появляясь из-за дома. Он шел тихо, словно крадучись. И едва заметно улыбался. Возможно, из-за природной вежливости, а может быть, общение с нами, мальчишками, доставляло ему удовольствие.
Я сказал:
— Здравствуй, Вася!
— Объявился, значит, — ответил Васька, присел на порожек и устремил свои белесые глаза на меня: — Рассказывай, рассказывай…
— А чего рассказывать?
— У-у-езжал куда-то… в Георгиевское.
— Мать заставила. Боялась, что меня разбомбят.
— Значит, правильно. Мать нужно слушать…
Васька почесал затылок. Потом вынул из обтрепанных брюк обломок напильника, размером с палец, за ним — сизый, как дым, кремень. Трахнул по кремню напильником. Посыпались искры: с десяток сразу. Спросил:
— Слабо?
— Слабо.
— Сменяем?
— Не на что.
— Так и поверю…
Я опустился возле ведра на корточки. Пристально, словно гипнотизируя, стал смотреть на Ваську:
— Что просил, достал?
— Мо-может быть, достал.
Врешь.
— М-мое дело, значит, — осторожно заметил Васька и даже перестал улыбаться.
— Сам обещал. — Я поднялся и взял ведро.
— Ракетница устроит? — спросил Васька.
— Ра-кет-ница? — недовольно протянул я.
— Нет, значит… А ты скажи, зачем тебе пистолет? — вскочил Васька, и глаза его заметались.
— Да ты что, Вася? У нас же договор был — полная тайна!
— Ладно, — вздохнул Васька, — был договор. Но пистолета я еще не достал. Самолет немецкий на Пролетарской улице упал. Пока прибежал туда — людей десятка два и милиция. Пу-пу-лемет снять можно было, а пистолеты ни-икак…
— А если самолет упадет поблизости? Здесь, на улице Красных командиров…
— Тогда другое дело. Однако они, значит, больше в море падают да в горы…
— Ракетница хорошая? — спросил я.
— Хорошая. Только не стреляет.
— Брак, — приуныл я.
— Курок обломан. Но ручка из кости.
— Покажи.
Васька покачал головой:
— Нужно выяснить, на что меняться будем.
— У меня кинолента есть, одна часть. «Боксеры» называется.
— Посмотреть, значит, надо.
— Пожалуйста. Правда, мы с Вандой немного оторвали, там, где надписи. Ух! И горит она, Васька. А запах — удавиться можно.
— Приду, — сказал Васька. — Сегодня вечером, значит.
— Договорились, — сказал я. И пошел к колодцу.
Прежде чем набрать воды, я решил посмотреть дом, который недавно разбомбили. Бомба, скорее всего, угодила в трубу, потому что обычно трубы оставались торчать, как кресты на кладбище, а тут весь двор был усеян кирпичной крошкой; и листья виноградные, и лозы были присыпаны розово-желтой пылью. Когда-то виноград оплетал дом со всех сторон, подбираясь, наверное, к самой крыше. Теперь же подмятые рухнувшими стенами лозы прижимались к земле, образуя огромное круглое гнездо с развалинами в центре.