Однако судьба благоволила к литовцу. Окончив Константиновское артиллерийское училище, он стал подпоручиком, а три года спустя (разве это срок!) — командующим армией. Такой карьере мог бы позавидовать любой военачальник.
Долинский понимал, что в Европе, в мире, куда он теперь стремился, было бы смешно рассчитывать на подобный успех. Тому имелось много причин. Но главным являлись деньги. Они были если не всесильны, то во всяком случае котировались выше многих человеческих добродетелей.
Графиня Анри оказалась реалисткой. Грех не воспользоваться ее советом. И не только грех, но и глупость…
Пусть его действия выглядят гадко. Не очень благородно. В конце концов, разве реквизиция хуже, чем донос.
— Михаил Михайлович, — сказал Долинский профессору. — Меня привел к вам долг. Тяжкий, как и вся наша проклятая жизнь… В контрразведку поступили сведения, что у вас находятся живописные произведения, составляющие государственную ценность. Мне поручено просить вас передать картины и иконы на сохранение военным частям ввиду надвигающейся большевистской опасности.
— Картины — моя собственность. А как известно, белая гвардия сражается именно за нее.
— Совершенно верно… Вы прекрасно разбираетесь в политике, хотя еще недавно отрицали это.
— Тогда о чем разговор?
— Все о том же… Картины могут попасть в руки большевиков, которые попросту надругаются над ними.
— Этого не случится. Я не отдам своих картин никому.
— Я понимаю вас, Михаил Михайлович. И в душе горячо поддерживаю. Но поймите и вы меня. Я человек казенный…
— Продолжайте, Валерий Казимирович.
— Мне придется произвести обыск.
— У вас есть ордер?
— Не будьте наивны, профессор. До формальностей ли сейчас…
Сковородников едва заметно усмехнулся:
— Ищите. Впрочем, не уверен, что предприятие сие окончится успешно. Коллекции в доме нет.
— Я был бы счастлив, если бы это оказалось правдой. — Долинский повернулся к сопровождающим его казакам и сказал: — Приступайте!
Внимание Долинского привлекли прежде всего часы. Они стояли в большой комнате, громадные. Очень старинные. И не шли. Долинский подумал, что тут есть какой-то секрет. Маловероятно, чтобы такую махину использовали как украшение.
Он повертел стрелки, качнул маятник, потом приказал казакам отодвинуть часы, но никакого тайника за ними не обнаружилось. Усердствовавшие казаки, которым он еще до начала операции поднес по стакану самогона, перешерстили чердак, подвал, простучали стены. Долинский сам заглянул в топку большой, выложенной темно-синей керамикой печи, выдвинул заслонку. Ничего! Немного поколебавшись, он приказал рвать полы.