Доски скрипели, трещали. Гвозди выходили ржавые, скрюченные… И скоро стало очевидно, что затея эта зряшная. Полы были настланы лет десять, а то и пятнадцать назад; с тех пор никто не трогал их и ничего под ними не прятал.
С окаменевшим, не выражающим ни страха, ни печали лицом, профессор Сковородников сидел в своем кресле на террасе. События, происходившие в доме, казалось, не волновали его.
Разгоряченные, вспотевшие, все в пыли, казаки не выбирали слов, адресуя их друг другу, и господу богу, и хозяину, застывшему в своем кресле, точно в гробу.
Между тем в доме не оставалось места не прощупанного, не простуканного, не обысканного.
Выйдя на террасу, Долинский в упор спросил:
— Где?
Брови профессора чуть подались вверх, но лицо не ожило и по-прежнему походило на маску, и печать удивления не отметила его.
— Зачем вам иконы? Вы же дилетант в живописи.
Прежде чем ответить, Долинский мысленно сложил такой абзац:
«Он не считал больше нужным лгать и притворяться. И ему хорошо было говорить правду. Он омывал ею душу, испоганенную, постылую, точно бесполезная, тяжелая ноша. И ему хотелось покряхтывать от радости и немножко приплясывать».
Облегченно вздохнув, капитан улыбнулся, как ребенок, сказал откровенно:
— Я продам их и получу большие деньги.
— Деньги в России потеряли сейчас цену.
— Я продам иконы за границей. Куплю отель на Средиземноморском побережье.
— Полагаете, вам хватит средств?
— Вы же сами говорили, иконы дорогие.
— Нужно найти ценителя, способного оплатить их подлинную стоимость.
— У меня есть покупатель.
— Вот как! А коллекция?
— Только глупость беспредельна, профессор. Всякое же упрямство имеет предел.
— Сентенции, подобные этим, легко произносить. Хотел бы я видеть, как вы попытаетесь их реализовать.
— Очень просто. Я спалю дом вместе с вами и вашей коллекцией.
— Подойдите ближе, — сказал Сковородников. — Я посмотрю в ваши глаза.
Долинский знал, что если смотреть напарнику в переносицу, то можно выдержать любой встречный взгляд, сколь бы долгим и эмоционально заполненным он ни был.
— Вы жуткий человек, способный на любую мерзость, — вывел Сковородников.
— К сожалению, совершенно верно, профессор. Жизнь сделала меня таким. Но еще я и душевный человек. И очень жалостливый. Мне будет горько, очень горько, что бесценные памятники старины погибнут в огне только потому, что два интеллигентных человека не нашли общего языка… Подарите мне иконы, и я назову свой отель вашим именем. Отель «Святой Михаил». Звучит!
— Назовите свой отель лучше именем дьявола.
— Нет-нет! Я благородный человек. Я все помню. И не бросаю слов на ветер. Ну!!! Где коллекция?