Кто-то из моих однокурсников как-то заметил вскользь:
«Ты должна была сделать больше, но ты прожила жизнь в тени своего великого мужа».
Кстати, Отару всегда нравилось то, что я делала в спектаклях. Но у меня есть две любимые роли. 14 минут я была на сцене. Гастроли в Японии. 24 дня. «Самоубийство влюбленных на острове небесных сетей». В этом спектакле я играю мать жены главного героя. И вторая роль, Валька-Бомжиха. («Неоконченный сон» по повести Венечки Ерофеева «Москва-Петушки»).
В день спектакля я стараюсь быть одна. 5—10 минут стою в кулисах.
— Как вы решились играть Раневскую? Она же порочна.
— А может быть, твоё «хорошее я» поможет этому персонажу?
— Как вы готовитесь к возрастным ролям?
— Очень спокойно. Я себя к этому не готовлю. Я счастлива, играя Раневскую, впереди гастроли. И потом Кутаиси. Там мы играем спектакль «Вспоминая Отара Мегвинетухуцеси». Знаете, Отар всю жизнь переживал, что не выучил английский язык. Он был актер мирового уровня. Вообще, мне с ними, актерами Театра Грибоедова, очень вальяжно, комфортно, радостно: «Я иду на бой. Воевать иду».
Я мечтаю еще с ними работать. И с художником Леваном Цуладзе и с режиссером Андро Енукидзе. И всем, кто стоит рядом со мной на сцене — благодарность и низкий поклон.
Я по-человечески безумно благодарна директору Театра имени Грибоедова Николаю Свентицкому за этот спектакль. Моя мечта сбылась. Я играю Чехова.
И очень тихо, только мне:
— Вам понравился спектакль «Вишневый сад»?
— Мне все ваши спектакли не просто нравятся, они поставлены для меня. И мне совсем не мешает, что я видела и другие чеховские пьесы. И даже знаю, что Лопахина он, Чехов, писал для Станиславского, потому что Лопахин — автобиографичен. И когда Станиславский спрашивал: «Как ему играть Гаева?», коротко ответил: «Там все написано».
А по стенам были развешаны фотографии. Из фильмов и спектаклей. «Боже мой!» — подумала я, — какая прекрасная, благодатная тема будущей книги ждет молодого грузинского журналиста! Какой простор для фантазии, какой материал для размышлений о Театре, о призвании, о верности своим идеалам. О той Искре Божьей, которую хранил в душе своей, как зеницу ока. Не сомневаюсь, это будет прекрасная книга. И эпиграфом будет замечание Немировича-Данченко: «Расстели коврик и играй!»
После спектакля Гуранда со вздохом сказала:
— У актеров нет машин.
— А зачем им машины? У них есть крылья!