— Большую часть жизни я считал «Мон-Сен-Мишель» неким подобием лимба… — снова заговорил Спильман, когда грохот железной дороги в очередной раз стих. — Вы когда-нибудь слышали о нем?… Не рай и не ад. Просто… Особое место, куда попадают потерявшиеся души.
— Вы считаете, что они потерялись?
— А вы разве сами не чувствуете этого?
— О чем вы говорите? — спросил я и невольно поморщился.
— В каком-то смысле вы оказались здесь по той же самой причине…
— Потому, что я потерялся?
— Потому что ваша связь с миром истончилась. Вы, как и они, изо всех сил цепляетесь за свои воспоминания. И у вас, как и у всех этих призраков в отеле, тоже осталось нечто такое, что вы никак не можете отпустить.
Я сделал глубокий вдох, пытаясь обеспечить себе хоть какую-то паузу. Вокруг нас не было никого — только круглые фонари над головой, потрескавшиеся плиты под ногами и ветер, гуляющий над рапсовым полем. В этот момент я думал о Кристине, об огнях в ночном небе и туманах, которые не давали ей уйти. Поезд, проехавший мимо, снова стал точкой на горизонте. Я следил за ним взглядом, но мысли мои в этот момент были где-то очень далеко — между Юодкранте и «Мон-Сен-Мишелем». По крайней мере, в чем-то Спильман был прав. Я понимал все, но вслух не хотел признаваться в этом.
— Все миры «Мон-Сен-Мишеля» кому-то принадлежат… — проговорил я, невольно снова ловя себя на мысли, что специально меняю тему разговора. — Кому принадлежит этот?
— Мне, — как-то очень спокойно ответил Спильман. — Это город, в котором я вырос. По крайней мере, таким он был в 1976-м, когда мне было 13. В последнее время я часто здесь бываю.
— В «Мон-Сен-Мишеле»?
— Эммм… Скорее в своих воспоминаниях.
— Так значит, все дело в них?.. В воспоминаниях?..
Спильман на секунду задумался.
— Генрих Гейне как-то назвал прошлое родиной души, — очень спокойно проговорил он через какое-то время. — Если угодно… Моя родина находится где-то здесь, в Высоких Татрах…
От этих слов внутри меня вдруг сделалось тихо. Я глядел на горы впереди, следил за тем, как гуляет ветер по рапсовому полю, и думал о дверях, которые ведут прямиком в наше прошлое, словно давая нам шанс исправить что-то или просто прожить какие-то мгновения вновь.
— «Мон-Сен-Мишель» погибает, — проговорил я, и эти слова прозвучали, как гром в алом августовском небе. — Стены дрожат по утрам. По крыше расходятся трещины. Не знаю, в курсе вы или нет… Но он рассыпается в прямом смысле слова. 117 лет — это серьезный срок… Даже для отеля.
Спильман покачал головой: «Дело не в старых строительных материалах. Поверьте, моя компания уже пыталась его спасти, сделав ремонт в номерах и укрепив опоры. Вы же видели строительную технику на территории гостиницы? Только за последние месяцы в «Мон-Сен-Мишеле» ремонт проводили как минимум трижды. Но трещины появляются снова и снова… Обычные методы помогают только отсрочить разрушение, но не остановить процесс насовсем. «Мон-Сен-Мишель» рассыпается не из-за времени или износа старых конструкций. Просто сам этот мир не принимает его. Он здесь, как инородное тело. На планете Земля нет места для отелей, населенных призраками.