Когда минутная стрелка вновь остановилась на цифре тридцать, в будку зашел Захаренко.
— Вызывали?
— О! А вот и наш герой невидимого фронта явился! — не глядя на него воскликнул Сибитов. — Захаренко! Где тебя черти носят? Вроде же как Мартюк давно ушел, а ты только явился…
Не известно, сколько бы продолжалась его тирада, если бы не была остановлено толчком кулака в плечо от Стопко. Сибитов обернулся на Захаренко. Перед ним стоял взрослых, 40-летний солдат с заплаканным как девчонка лицом, и черными пустыми глазами. Он молча стоял и смотрел на Сибитова, пока тот отчитывал младшего по званию. Она же беспомощно обернулась в сторону Федора, и, поняв, что случилось что-то страшное, отвернула лицо.
— Ты… это… может чаю? — виновато начал Сибитов
— Не хочу я вашего чаю. Куда эту вести? — указывая пальцем, произнес Захаренко
— Ее в третий, как обычно. Под ключ запри… Утром выпустить надо, к нам обратно приведешь, — сбивчиво говорил Стопко.
— Хорошо. Пошли…
Она почувствовала резкий толчок автоматов в свой живот. Ей была страшно представить, что пережил человек, доведенный до такого состояния. Стараясь не глядеть в лицо, она, молча, обернулась и пошла вслед за ним. Захаренко шел ровно, словно отчеканивал каждый свой шаг. Его мерный путь показался неестественным для нее. Она подумала, что сейчас Федор пытается показать всем, что у него ничего не произошло, но мелочи, его выдают. Так или иначе, она шла за ним.
Мимо них проходили другие солдаты. Большинство из них шатались без толку, небольшими группами и с сигаретами в зубах. Все они никак не реагировали на проходящего мимо Захаренко с новой женщиной, настолько эта картина была привычной. Где-то вдали изредка раздавалась автоматная очередь и пьяный гул мужских и женских голосов. Она вспомнила, как тот молодой с пластырем на носу, упоминал торжество по случаю то ли чьей-то свадьбы, то ли чьего-то дня рожденья. Это успокоило ее, ведь, если люди в военной форме еще справляют праздники, значит на этой земле не все так плохо.
Они остановились у жестяной двери закрытой на амбарный замок. Захаренко развернулся к ней:
— Ты кто такая?
— Я не знаю…
— Ты кто, сука, такая? Откуда ты?
— Я не знаю…
— Русская? Белоруска? Кто?
— Не знаю… Не знаю… Не знаю … — вновь начала истерить она. Слезы градом покатились по щекам. Она почувствовала сильную боль в районе живота. Захаренко ударил ее автоматом.
— Вы все… Откуда вы здесь появились??!! — кричал он, ударяя ее раз за разом по животу. — Вы… Это вы все сделали… ВЫ!
Она пыталась сжаться, присесть на корточки, увернуться… Ничего не получалось. Федор схватил ее за волосы и начал избивать кулаками. Первые удары пришлись по лицу: он явно не рассчитывал силы, и она почувствовала, как запекшаяся рана у носа, вновь начала кровоточить. Пытаться вырваться не было смысла — он еще сильнее сжимал ее растрепанную косу, образую петли вокруг своего кулака. Через пару секунд, Захаренко бил уже по животу и в грудь. Он держал ее, так как держат грушу во время боксерского спарринга. Она же глотала слезы и выла от боли… Насытившись ее болью, он оттолкнул ее к двери с такой силой, что раздался звон. Пиная ногами ее обездвиженное тело, он открывал замок. Когда механизм поддался, Федор последним рывком швырнул ее в темную ступенчатую бездну.