Я широко улыбаюсь ему.
– Вы очень высокого мнения обо мне, Томас. Главное платежное средство при дворе – это как раз слухи. Вы только что подарили мне целое состояние.
Он кивает.
– О, я знаю столько подробностей. Целыми днями впуская и выпуская людей, я слышу все, просто ни с кем не делюсь.
– Это хорошо. Окажись вы болтуном, меня бы здесь не было.
Томас качает головой.
– И меня тоже.
– Вы не получали никаких сообщений от сэра Уильяма Петре? Не было вестей о моей сестре? – спрашиваю я.
– Мне известно то же, что и вам: она пала духом, а из Петре, старого больного человека, плохой хозяин. Ему приказано не спускать с нее глаз и не тратить на нее денег. Невесело ей там живется.
В мыслях о Катерине, всегда такой радостной и беспечной, а теперь страдающей в этом бедном доме, я склоняю голову и всматриваюсь в красные угольки, будто желая увидеть в них ее счастливое будущее. Печаль сестры давит тяжестью и на мои плечи, я ощущаю ее острые приступы голода и в своем животе.
– Хорошие времена еще настанут, – подбадривает меня Томас. – А что касается нас… почему бы нам не пожениться, хотя бы тайно, и не быть вместе? Хуже вашей сестре и ее детям уже не будет. А королева так занята делами другой правительницы, что вряд ли побеспокоится из-за нас, что думаете?
Его широкое честное лицо кажется таким теплым в свете огня. Мне надоело отказывать Томасу, надоело опасаться и быть несчастной. Я так устала от роли презренной младшей сестры святой из Таэура и мученицы из Ингейтстоуна, что протягиваю ему руку и отвечаю:
– Хорошо. Давайте хотя бы мы будем счастливы.
Дворец Уайтхолл, Лондон.
Лето 1565 года
Я позволяю себе действовать отважно, потому что значимость моего рода при дворе увеличивается, ведь Елизавета все больше возмущается поведением другой кузины – двуличной католички, старой, раздражающей, тщеславной лицемерки Маргариты Дуглас, которая заслужила все эти оскорбления тем, что с разрешения королевы отправила мужа в Шотландию вместе с миловидным сыном, который теперь приближается к престолу Шотландии и готов занять его.
Проведя несколько дней в дурном настроении и разбрасывая злобные замечания, Елизавета приказывает Маргарите Дуглас оставаться в своих комнатах при дворе и ни с кем не видеться. После недели такого жестокого обращения она подписывает указ о ее аресте. На этот раз леди Маргариту не станут держать в красивом уютном доме, а сразу отправят на барже в Тауэр. Она ни в чем не виновата: просто ее красивый сын уехал в Шотландию и отказывается возвращаться. Против Маргариты не выдвинуто никаких обвинений, да и в чем ее обвинять? Она не замышляла измену, не совершила никакого преступления. Ее заточили в Тауэр только с одной целью: испугом заставить сына прибежать обратно к матери. Маргариту держат там как приманку для Генри.