— Почему он так со мной обошелся? — снова и снова спрашивала она. — Что такого мы сделали? — Ничего, — убежденно сказала Лиза. — Просто он ненормальный. Тоже мне — Синяя Борода!
— У меня, например, — продолжала Туся тоном обиженного ребенка, — нет от него секретов, а он… он…
Она не смогла договорить. Ей казалось, что чья-то сильная рука сжимает ей горло.
— Но что это была за девушка? — размышляла вслух Лиза. Ей было совершенно не обидно, что Герман так с ними поступил.
«Пускай Туся увидит, какой он на самом деле, а я-то об этом давно догадывалась», — думала она.
— Да какая разница, — и Туся шмыгнула носом. Теперь я, наверное; никогда его не увижу..:
— Я этого так не оставлю, — продолжала размышлять вслух Лиза. — За этой фотографией стоит какая-то тайна, и я обязательно ее раскрою.
Начинало смеркаться, а Тусина мама еще не вернулась с работы. Туся любила бывать дома одна, но не теперь, когда ей казалось, что из-за нелепой случайности она навсегда потеряла Германа.
Туся включила телевизор на первом попавшемся канале не для того, чтобы смотреть, а для того, чтобы слышать человеческий голос, и пошла на кухню. При включенном телевизоре создается иллюзия, что дома кто-то есть, и чувствуешь себя не так одиноко.
Когда плохое настроение, все время хочется есть.
Туся без конца хлопала дверью холодильника, доставая из него то молоко, то йогурт, то яблоко. Ей хотелось съесть как можно больше всего разного, чтобы хоть как-то заглушить тоску. Она соорудила немыслимый бутерброд из ветчины, сыра, майонеза, лука, когда в дверь позвонили.
— Ну, наконец-то, — пробормотала Туся себе под нос и пошла открывать.
Она жевала на ходу и даже не посмотрела в глазок, потому что звонили так, как у них дома было заведено — три раза.
Но на пороге стоял Герман.
— Ты? — удивилась Туся.
После того как он выгнал их из дому, она меньше всего ждала такого позднего визита. Они стояли на пороге: Герман молчал, а Туся не предлагала ему войти. На него было больно смотреть — волосы растрепаны, лицо бледное, глаза опущены. Нет ничего хуже такого тяжелого молчания. Наконец Туся проговорила:
— Заходи, раз пришел.
Герман вошел в квартиру и тяжело опустился на табурет прямо в коридоре. Казалось, что он пришел издалека, таким изможденным было его лицо. Герман посмотрел на Тусю исподлобья, отчего ей стало страшновато.
— Не знаю, с чего начать, — развел он руками. — Всю дорогу подбирал нужные слова, а как увидел тебя, так все и забыл.
Туся молчала. Ей было приятно, что он все-таки пришел, но она не замечала особенного раскаяния. Скорее, Герман смотрел на нее так, как будто это она виновата во всех его бедах.