Вопреки словам Мартынова, отбытие затянулось. Ливадову отвели в ее комнату-камеру. Подумалось тогда, что время до вылета пробудет в одиночестве, но не тут-то было. Скоро появились два молчаливых типа и без лишних слов отконвоировали Ливадову в медицинский бокс института, который, как оказалось, занимал два этажа.
Эти двое являлись скорее надзирателями, чем коллегами Артуровой. Девушка помнила, как кинулась с кулаками на профессора Мартынова и сколь быстро оказалась скрученной двумя такими же мордоворотами, что теперь неотступно пребывали с ней. Поэтому не задавала лишних вопросов и не перечила, когда пригласили следовать с ними.
Добрались до лифта, спустились на четыре этажа, и началась бесконечная череда анализов и обследований. Сейчас, находясь на борту самолета, и не припомнить, сколько кабинетов посетила и как много медиков промелькнуло перед глазами. Какая-то нескончаемая череда лиц и взглядов! Равнодушных, деловых, иногда злых и совсем редко участливых.
День, мнилось, не закончится никогда. Но все же ее увели из медбокса. Она лежала на своей кровати и смотрела сквозь окно в темную ночь. Бездумно, словно кукла, которую положили на полку, когда интерес к ней пропал…
В голову лезло всякое нехорошее, но стоило отринуть раздумья и закрыть глаза, как забывалось почти обо всем. Как будто ты умерла. Слезу, которая стекла из уголка глаза, Женька размазала по щеке и открыла глаза. Мысль о маме, которая там, в прошлом, и брате, которого нужно разыскать, заставила подняться с постели. Она должна сделать хоть что-нибудь! Надо что-то предпринять! Но что? Вслед за мимолетной решимостью появилась растерянность.
Что она может? Да как что! Изучить этот долбаный мир! Получить свободу! Найти Андрея и вернуться домой! И в тот же час, когда они были вырваны из их две тысячи шестнадцатого года!
Ливадова села на кровать, испугавшись вспышки собственной ярости, и непроизвольно коснулась головы, куда, по словам Яны, вживили нетчип. Никогда раньше на Женьку не накатывала подобная злость. Не эта ли электронная штука спровоцировала такую реакцию?
Евгения несколько раз в течение долгого обследования пыталась выяснить, все ли у нее хорошо, и доктор, один из последних, что обследовал ее, сказал, что все показания в норме. Но не соврал ли он, тот, который снизошел до просьбы о стакане воды.
Женька трижды глубоко вздохнула, вслушиваясь в себя. Нет, с ней все хорошо. Злость исчезла, осталась только твердая решимость. Спастись! Но надеяться можно только на себя и, наверно, на бога.
Господи! Боженька, если ты все еще есть в этом мире, помоги!..