Утро выдалось хмурым и безрадостным. Как и вчера, моросил несильный, но постоянный дождь, а небо затянули плотные, гнетущие облака. В этом году природа отчего-то отказалась баловать жителей Тарасова улыбчивыми деньками золотой осени с прозрачным голубым небом и золотистыми кронами деревьев. Нет, весь сентябрь, а затем и октябрь небо всхлипывало и рыдало, ни разу так и не показав жизнерадостных солнечных лучей. И как результат — повсюду грязь, слякоть и мешанина из мокрой земли и опавшей тусклой листвы.
Я завела машину и выехала на дорогу. До улицы Загородней добралась быстро — пробок, как ни странно, в это время не было. Меня данное обстоятельство только порадовало, и я припарковала свою «девятку» возле круглосуточного продуктового магазина, рядом с которым и находился нужный мне дом под номером сорок пять.
В двадцатой квартире меня уже ждали — на звонок домофона ответили сразу, и дверь открылась. Я вошла в светлый подъезд и вызвала лифт.
Садальский оказался невысоким мужчиной с пронзительным взглядом серо-голубых глаз и редкими волосами, кое-где тронутыми сединой. Выглядел он на свой возраст — ни моложе, ни старше. Никакого эпатажного внешнего вида или специфической одежды, выдававшей в нем натуру творческую, неординарную — если бы я не знала, что по роду занятий он художник, то не догадалась бы. Скорее, он походил на преподавателя университета — довольно строгий серый костюм из брюк и жилетки, бледно-голубая рубашка. Мой взгляд сразу приковали манжеты рубашки, однако никаких запонок или следов, что Садальский их использовал, не было. Конечно, глупо думать, что у него имеется только одна рубашка — к примеру, похищать картину он мог бы и в другом костюме. Я про себя подумала, как бы мне половчее спросить у него про найденную мною запонку, чтобы Садальский раскололся, если, конечно, сия вещь принадлежала ему. Но пока дельных мыслей в голове у меня не было, и я решила действовать по обстоятельствам.
— Здравствуйте, — спокойно поздоровался со мной художник. — Вы мне ведь вчера звонили, так? Татьяна… как вас по батюшке?
— Александровна, — сообщила я. — Приятно познакомиться, Роман Андреевич.
— Проходите, — радушно пригласил он меня. — Где вы предпочитаете беседовать? В зале или на кухне?
— Мне не принципиально, — пожала я плечами. — Разве что попрошу вас продемонстрировать какие-нибудь ваши работы для фотографий. Вы ведь здесь картины пишете?
— У меня есть собственная мастерская неподалеку, — пояснил Садальский. — Если вас интересуют все картины, в том числе и ранние, то я бы вас пригласил туда. В этой квартире у меня тоже есть некоторые этюды, но если их недостаточно, то отправимся в мастерскую.