* * *
Граф вновь усаживается в глубокое кресло, берет сигару и закуривает, впервые за последние годы.
Федор Станиславович смотрит на белую стену напротив, а видит растерянное заплаканное лицо Нюс. Она шепчет чуть слышно: «Феденька! у нас кто-то стащил шесть рисунков Бакста. Ты помнишь эскиз — болотный в полоску костюм, эскизы костюмов к балету „Шехерезада“. Я так их любила!» Он стыдливо опускает глаза. «Неужели это наша Аня? Федя, не важно, что они стоили баснословных денег: я так часто смотрела на них, вспоминая лондонский театр Ковент-Гарден. Ведь эти рисунки художник в знак восхищения подарил моему покойному мужу, который блестяще дирижировал оркестром на премьере одного из балетов».
Стена напротив заволакивается наползающим снизу туманом. И граф видит себя, проигравшегося и решившегося на этот скверный поступок. Проиграв в покер огромную сумму, он тогда снял эти шесть эскизов, отнес антиквару, получил сто тысяч франков. Выплатил долг. В старые рамы вставил другие рисунки и надеялся, что все останется незамеченным. «Нюс, прости меня, это я их продал». Анастасия, побледнела: «Зачем?» «Прости, прости», — повторяет он.
И она простила. Только стала какой-то грустной и молчаливой, часто уходила в свою комнату…
Федор Станиславович опять усаживается в кресло. И перед ним на белом квадрате возникают видения, словно кадры из фильма.
После просмотра какого-то спектакля в Комеди Франсез они идут мимоЛюксембургского сада. Сквозь решетки видна скульптура юноши, от ветра колышется высоченный ковыль. У подножья скульптуры растут желтые, розовые, сиреневые, зеленые крокусы — любимые цветы Нюс. Он, уже пожилой человек почти старик, протискивается в калитку, с трудом наклоняясь, срывает несколько разноцветных крокусов, освещенных бликами фонарей. К счастью, нет полицейских. Он протягивает Нюс цветы и шепчет: «Прости».
Потом она долго болеет, лежит в зеленой гостиной на диване, лишь изредка поднимается, подходит к роялю, что-то тихонько наигрывает и иногда плачет. Он приходит к ней, садится в кресло и подолгу смотрит в ее изумрудные глаза. Она улетает от него в один из весенних дней, оставив на рояле раскрытые ноты романса «Все, как прежде»…
Как-то апрельским утром граф выходит на улицу, останавливает такси и просит водителя отвезти его на кладбище Сен-Женевьев-де-Буа. Таксист выглядит очень странно, на нем вечерний фрак, блестящая бабочка. Слышны звуки песни «Мертвые листья легли на порог, забыть ничего я не смог, помню и ласку, и каждый упрек, и слезы, что я не сберег».
— Почему вы во фраке? — спрашивает граф.