(Боюсь по прошествии стольких лет и с высоты накопленной информации перенести мои позднейшие выводы на ощущения ребенка. Но возраст «детей войны» не совпадал с биологическим. Во всяком случае, когда мне удалось познакомиться с требованием приказа СВГК (Ставки Верховного Главного Командования) №428, мне так и хотелось задать вопрос: «А как же наши люди? Те, кто попал в оккупацию?» Вспомним предписания этого приказа: лишить «германскую армию возможности располагаться в сёлах и городах, выгнать немецких захватчиков из всех населённых пунктов на холод в поле, выкурить их из всех помещений и тёплых убежищ и заставить мёрзнуть под открытым небом», с каковой целью «разрушать и сжигать дотла все населённые пункты в тылу немецких войск на расстоянии 40—60 км в глубину от переднего края и на 20—30 км вправо и влево от дорог». )
На кладбище-погосте, куда мы, конечно, отправились, у родных могил было скорбно. Баба Дуня поясняла:
— Вот тут дедушка Петр Петрович покоится, рядом Прасковья Петровна, его сестра, она всех наших ребятишек крестила…
— А эта? — показал отец на свежесооружённый холм.
— А это нашего Петра…
— Мама! Как это?
— А я надысь сходила под Тихонову Пустынь. Бои-то везде шли, может и у своего дома наши добровольцы свои головы сложили… Там земельки набрала, принесла, захоронила. Так в старину делали. Помолилась над могилкой.
— Как же ты добралась?
— Фотографию нашу семейную взяла. Патрули обходила, а не удавалось — фотографию показывала…
— Тебя же могли подстрелить!
— Не убили. Значит, Бог помог.
Раньше при отце, как и при иных коммунистах, о Боге не принято было говорить, но баба Дуня, наверное, иначе объяснить не могла. Так и шла она по Калужской земле, надеясь только на помощь Всевышнего. А на что ещё было уповать? Власть-то не снабдила её ничем. Даже бумажонки, хоть как-то удостоверяющей личность, в руках у крепостной советской власти не имелось. Не забудем, что колхозникам не выдавали паспортов, чтобы насильственно удержать их на земле. Через год баба Дуня написала в письме, что принесла ещё землю из-под Ельни, потому-де про бои под Тихоновой Пустынью известно неточно. Возможно, мол, погиб в другом месте, красноармейцы говорили: под Ельней сильные битвы были…
С погоста мы вернулись, когда в воздухе начинала сгущаться первая робкая темнота. Отец пошел на задний двор:
— Мама, где у тебя топор прячется?
— А зачем он тебе?
— Да хочу вымерзшие деревья вырубить.
— Не надо, отойдут!
— Мама, все соседи такие коряги уже выкорчевали. Сколько лет прошло с того страшного мороза?
— Четыре года! Не трогай! Они у меня отойдут!