1. Илафтера, которую также называли лихорадкой Барвина, была известна в народе как «чернуха». Она началась во время Медной войны, когда Великая Земля страдала от бесконечных битв с илиарами. Под конец своего царствования илафтера выкосила в общей сложности четверть населения Лутарийских княжеств и близлежащих государств. Появилась она на юге княжеств. На трупах больных, пораженных чернухой, ученый из Реслании по имени Барвин в ходе своих исследований выявил неизвестные доселе живучие бактерии, которые назвал илафтериями, что отсылало к эльфийскому названию болезни ilafe torane — «черное наказание». К сожалению, Барвин не смог установить причину появления бактерий и таких стремительных вспышек болезни, ведь сам заразился и скончался от илафтеры. Другие ученые побоялись продолжить исследования. А простой люд считал этой карой, которая обрушила на них Матерь Света за их грехи.
Илафтера характеризовалась тем, что не оставляла шанса выжить зараженным. У больных наблюдалось повышение температуры, чернели конечности, из мельчайших бытовых порезов развивалась гангрена, человек быстро впадал в беспамятство и через пару дней умирал. Только после того, как трупы зараженных начали массово сжигать, илафтера исчезла.
Касаемо загробной жизни все верования, будь то Матерь Света, Четверка, или культ Создателя, едины во мнении — все нечестивцы попадают в Черную Гавань, Блазнгар, где властвует Ригурдал, Дьявол, древнейшее зло, пожирающее души грешников.
Нет более страшного проклятия, чем когда тебя посылают в это место. В его огненных водах страдают души умерших, обреченные на то, чтобы вечно строить гигантский корабль для Ригурдала, горбя спины под плетьми чертей.
Попав туда, ты становишься никем — лишь дощечкой в судне Дьявола, которое будет готово в момент, когда властелин Блазнгара соберет вместе самые черные и злые души из нашего мира.
«Calafque de Niraenecore, или Наши верования, перевод на всеобщий»
Наильрир Гисал.
Глава 6.
Дневники.
Лета спешилась. Было темно. В воздухе витал кисловатый запах гнили и мокрого мха. Зозуля не обманула, когда назвала кладбище в Сухой Жилке самым старым и большим на всем полуострове. Но она, видимо, забыла упомянуть, что это кладбище наверняка было и самым вонючим.
Лета размяла озябшие пальцы. Изо рта валил пар. Вместе с дневным светом ушло и тепло. Вспышки в небе мелькали все реже, а теперь все наверху и вовсе почернело. Не видно было звезд и луны. Было тихо, и только кваканье лягушек и жужжание насекомых прерывали ночное безмолвие. Перед девушкой открывалась необъятная болотистая местность, устланная камышами и опасными трясинами. Лета огорченно подумала, что ей не суждено выйти отсюда, не запачкавшись с ног до головы.