— Я не смог починить цепочку. Так что теперь тебе придется носить его на пальце, — он вложил найденное возле хаты банши кольцо в руку Леты. — На указательный подойдет.
— Ты же прекрасно понимаешь, почему я не ношу его.
— Понимаю. Но оно твое.
— Ладно, — Лета послушно надела кольцо на указательный палец.
— Миротворцы проводят нас до Светлиц Хармы, — проговорил Драгон. — Где мы с ними расстанемся. Они поедут окольным путем до Раздолья, а мы отправимся в Ферополь.
— Это и весь наш план? — поинтересовался Марк. — А куда мы пойдем после Ферополя?
— Я пока не знаю.
Лета поднялась.
— Я пойду разомнусь. Столько временилежала, пока плечо не перестало болеть. Уже забыла, что такое ходить.
— Не ходи никуда одна, — попросил Драгон.
Она посмотрела на него с недовольным выражением лица.
— Я не заблужусь, успокойся.
— Я могу сопроводить ее в прогулке, — произнес вдруг Иян.
Она кинула на него тяжелый пристальный взгляд.
— Вечно собираю вокруг себя нянек, — фыркнула она.
— Драгон прав. Поблизости водится много тварей.
— С которыми я справлюсь лучше, чем ты.
— Не груби. Или идешь с ним, или сидишь здесь, — сказал Драгон.
Лета выдохнула и зашагала прочь. Она прошла мимо Ияна, не удостоив его взглядом. Он повернул за ней следом. Она направлялась к лесу.
Они совсем недалеко отошли от Аякса, но достаточно, чтобы увидеть издали море. На полуострове Иян был впервые и ожидал куда большего, чем опустевшие земли и шторм. По рассказам, здесь бушевала нечистая сила, но им пока не удалось встретить ни хоть одного адепта Ордена, ни ведьм из Ковена, ни лесных чудовищ.
Он зашел за Летой в густой лес. Деревья были высокие, их кроны клонились к друг друг близко, будто образовывая потолок. Лес был старый. Он дышал замшелостью и смолой, тянулся сосновыми ветками в разные стороны. Под ногами потрескивали сучья. Холодный лесной воздух приятно наполнял легкие. Здесь было спокойно.
— Спасибо, что спас меня, — произнесла вдруг Лета.
— Не стоит. Грех не помочь такой красавице, как ты.
Иян поравнялся с ней. Драгон говорил, чтоАйнелет была похожа больше на мать, чем на отца. А уж Марилюр, как говорят, обладала истинной эльфийской красотой. Те, кто часто используют колдовство, подвергаются необратимым внешним деформациям, но ее это почему-то обошло стороной. Волосы ее были чернее ночи, кожа была белая, нежная, как лепестки цветка, глаза — пронзительные и большие. Она носила много украшений из серебра и драгоценных камней на руках и шее, любила нескромные наряды из дорогих тканей. Она была ведьмой. Причем она специализировалась на тактильной магии — любому человеку она могла одним прикосновением остановить сердце, при условии, конечно, что на нем не было достаточного количества оберегов, и он не обладал никакими магическими способностями. Ее магия, как настоящая темная, была связана с кровью, и, порезав руку, она сбивала с ног целую толпу врагов и выкручивала им суставы.