В Лете было что-то от нее. Что-то такое ведьмовское, чарующее.
— А ты только красавицам помогаешь, значит?
— Нет. Это был комплимент, — отвечал Иян.
— Будь ты помоложе лет на десять…
— Я? — Иян остановился.
Лета тоже замерла, развернувшись к нему.
— Да, — сказала она и привалилась к широкому стволу сосны рядом, с лукавством глядя на него.
— Ты хочешь…
— Нет, — перебила она и сложила руки на груди. — Но не думай, что я не вижу, как ты смотришь на меня.
— Да, ты давно уже не ребенок, — многозначительноулыбнулсяИянисделал шаг к ней навстречу.
— Однако ты мне в отцы годишься, — ответила она.
— Намекаешь на что-то, а потом отталкиваешь?
— В данный момент я просто хочу побыть одна. Ты можешь меня оставить? Мы не так уж далеко отошли от остальных.
— Драгон запретил тебе оставаться одной.
— Я хочу побыть в одиночестве.
— Лета, ты его слышала.
— Оставь меня. На пару минут. Погуляй тут по окрестностям.
Иян прищурился с улыбкой на лице.
— Я опасаюсь того, что сделает со мной Драгон, если узнает, что я тебя бросил здесь. Ладно, я уйду, только не смотри на меня так.
Он пошел обратно, в сторону лагеря. Лета проследила за ним и села на покрытую веточками и листьями землю, привалившись спиной к дереву. Меч, с которым она теперь не хотела расставаться даже во время сна, вжался ножнами между лопаток. Она достала из кармана монету, подаренную ей Зозулей.
«Ты назвала меня девой с ликом луны и сердцем солнца… Почему?»
Лета вертела монету между пальцами в задумчивости. Солнце и луна были символами двух богов из илиарского пантеона. Одному из них илиары поклонялись едва ли не чаще, чем самому высшему, а в честь другой, его сестры, богини ночи, была названа Лета.
Кем бы она была, если бы ее мать приняла бы другое решение? Уж точно не китривирийской царевной. На Иггтаре ее вряд ли ждало бы что-то хорошее. А здесь? Сколько раз она чуть не погибла? Сколько ошибок она совершила, за которые могла расплатиться своей собственной жизнью? А сколько раз она убила? Драгон учил ее карать только мерзавцев, однако у нее не было права решать, кто из убитых ею действительно заслуживал этого. Она делала это, и человеческая жизнь в ее глазах все больше теряла смысл.
Два года назад ее прозвали Суариванской Гадюкой. После той резни за свободу оборотня, весть о Гадюке смешалась со слухом о выжившей дочери Дометриана и Марилюр и разошлась по свету. Пришлось покинуть Суариву, которая уже успела полюбиться девушке суровыми зимами. Драгон настоял на этом, потому что опасался, что Лету будут искать.
Яд eryphta, змеи, которая водидась только на Иггтаре, ее еще называли змеем-опустошителем, ей дал Драгон. А он получил его от одного воина еще во времена Медной войны, когда сражался с илиарами. Драгон убедил Лету использовать яд только в крайнем случае. Потому что он был очень редок и очень силен — проникая в кровь, он мгновенно действовал на жертву и будто бы «опустошал» организм, отравляя все внутри, и человек быстро умирал.