– Стойте!
Мужчина оборачивается, хмурит брови, опасаясь, что я передумала и хочу расторгнуть сделку, но я еще на ходу выпаливаю:
– Извините, я кое-что забыла!
Я хватаю киборга за воротник и лихорадочно расстегиваю куртку, потом рубашку. По полу стучит, ускакивает куда-то под мебель оторвавшаяся пуговица. Я стискиваю в кулаке теплый кулон и резко дергаю – возиться с застежкой, прикасаясь к киборгу больше необходимого, выше моих сил. Цепочка на удивление легко рвется, я отшатываюсь и цежу сквозь зубы:
– Все, можете идти!
Мужчина с сожалением, но понимающе кивает: дарить ему такую ценную вещь действительно глупо, это не старые ботинки.
Я запираю за ними дверь и бросаю цепочку с кулоном в стоящий возле кулера утилизатор. Подхожу к окну, обхватываю себя руками за плечи и дожидаюсь, когда человек с киборгом выйдут из подъезда, сядут во флайер и навсегда исчезнут из моей жизни.
Я крепче стискиваю руки, пытаясь удержать в них рвущуюся от рыданий грудь, и сама не могу понять – я плачу из-за того, чего лишилась… или по тому, чего у меня и не было.
И уже никогда не будет.