Глава 12
Последствия и уроки
Чернобыльская авария стала первой крупной катастрофой при недавно назначенном и еще не очень опытном генеральном секретаре Михаиле Горбачеве. Первые три недели он не делал никаких публичных заявлений – видимо, решил дать время специалистам как следует разобраться с ситуацией. 14 мая, выразив негодование по поводу развернувшейся вокруг Чернобыля западной пропаганды, он объявил всему миру, что информация об аварии будет полностью обнародована и что в августе совместно с МАГАТЭ в Вене будет проведена беспрецедентная конференция. Однако за столь короткий срок оказалось не так просто преодолеть наследие десятилетий информационной закрытости, и хотя венские документы в самом деле опубликовали на Западе, в Советском Союзе они были засекречены. То есть меньше всего информации получили главные пострадавшие в катастрофе. Кроме того, будучи подробным и корректным, доклад советской делегации тем не менее давал несколько обманчивую картину. Доклад писали в ключе официальной версии – мол, всю ответственность несут операторы, – так его авторы намеренно затемнили важнейшие данные о конструкции реактора.
После выступления в Вене главы советской делегации Валерия Легасова скептически настроенные эксперты со всего мира три часа задавали вопросы и в конце аплодировали ему стоя. Это был политический триумф. Однако, как выяснилось позднее, «члены советской делегации получили четкие инструкции: с иностранцами не общаться, ни на один вопрос не отвечать, говорить слово в слово то, что написано в подготовленном материале. Только благодаря решительной позиции В.А. Легасова… удалось отойти от этой схемы»[284].
Легасова нельзя назвать безупречным, но все же он был хорошим, добросовестным человеком, который чувствовал вину как за собственное бездействие до аварии, так и за официальную линию полуправды, которой был вынужден придерживаться после нее, но пытался этому противостоять. Однако было уже поздно. Изначальная ложь с одной стороны, с другой – то, с каким жаром он принялся критиковать советскую систему, породившую веру в неуязвимость ЧАЭС, – плохо отразились на его репутации. Выступая в октябре 1986 года на заседании в Академии наук, он заявил: в Вене «я не врал, но я не говорил всей правды»[285]. Легасов решил занять твердую позицию против официальной версии и написал несколько статей на эту тему. Он критиковал ставшие причиной аварии дефекты РБМК, низкое качество профессиональной подготовки операторов АЭС, благодушие, царившее в советских научных кругах и особенно в атомной энергетике (цитировал директора одной из АЭС, который сказал, что ядерный реактор – это чайник, он «гораздо проще обычной установки»