», – Франческо Петрарка, великий поэт Италии, удостоенный лаврового венка, пишет «Триумф Смерти», «воспевая», поэтизируя мортальный образ[6]. Тема Смерти в качестве контрапункта к веренице весёлых историй пронизывает «Декамерон» Джованни Боккаччо и во многом определяет «Божественную комедию» Данте Алигьери. Мыслью о Смерти окрашены и многие другие произведения Средневековья: стихи Эсташа Дешана и Франсуа Вийона, проповеди монаха Савонаролы, рассуждения Фомы Кемпийского, поэзия Себастьяна Бранта, картины Иеронима Босха.
Из жизни, из текстов, из преданий тема смерти и апокалипсиса переходит в изобразительное искусство: фрески, алтарная живопись, скульптура, книжная миниатюра, гравюра. Излюбленными сюжетами в связи со всеобщей смертью и кончиной мира, становятся: Страшный Суд, явление Антихриста, другие сцены из Апокалипсиса, «Пляски смерти». В связи с индивидуальной смертью – «Трое мёртвых и трое живых», «Триумф смерти», «Искусство умирать».
В церковных росписях появляются изображения скелетов на смертном одре с подписью на латыни: «Мы были такими, как вы, вы будете такими, как мы». Размышления о смерти (лат. vanitas, memento mori) звучат в соборах и на улицах городов: в день поминовения усопших устраиваются карнавальные процессии, где Смерть, играя на флейте, ведёт за собой людей всех сословий. Сцены со Смертью можно было увидеть и на рыночной площади Хертогенбоса. Обратной стороной страха и скорби становился юмор. По Европе бродили актёры и музыканты, ваганты и миннезингеры с представлениями на животрепещущие темы. Среди прочего они сочиняли и разыгрывали анекдотические произведения, в которых Смерть или Дьявол были попраны и одурачены, обводились вокруг пальца и оставались с носом. Интерес же Иеронима Босха к народной культуре увековечил весь этот средневековый фольклор и низовой юмор.
Представления о мире видоизменяются. Великие географические открытия трансформируют представления о людях, культурах и традициях, наполняющих Землю. Образы Африки, Востока нередко встречаются и у Босха, художника не путешествовавшего, но пользовавшегося открытиями других, почерпнутыми из книг: гербариев, бестиариев, исторических опусов. Вряд ли Босх созерцал живого жирафа, но видел, судя по всему, наброски Кириака Анконского, зарисовавшего диковинное животное. Чернокожих тогда ещё не бывало в Нидерландах, однако образ Бальтазара в Иеронимовом «Поклонении волхвов» воспроизводит типично африканскую антропологию. Это не только свидетельствует о знакомстве Босха с книгами, в которых изображения темнокожих постоянно встречались, но также и о духе Нового времени, колонизаторства. Гранаты же, лимоны и апельсины на картинах Иеронима – отнюдь не только дань традиции, но и результат активной торговли между странами и континентами.