Трудно возвращаться из мира воплощенного идеала жизни по Христовым заповедям в мир, где всуе мятутся языки[31]. По чьей-то воле Александринский театр вынужден терпеть неприличное соседство, а ведь он помнит другую публику: великих артистов и еще более великих зрителей, таких, как Пушкин, Гоголь и весь цвет отечественной культуры. Тут же и матушка Екатерина в окружении государственных мужей (и одной дамы — княгини Дашковой) — созидателей Великой России. Правда, Государыня императрица оборотилась спиной к происходившему непотребству.
Где я? Почему повсюду надписи на английском? Дома ли я, в России или на реках Вавилонских, после вод Валаамских? Како воспою песнь Господню на земли чуждей[32]? Я брел мимо магазинов, кафе и ресторанов, из которых раздавалось громкое бумбумбукание, вбивавшее в уши и душу акустические гвозди. Такое же неслось из проезжавших автомобилей. После Валаама все казалось нереальным, словно попал на съемочную площадку, на которой вот-вот начнут снимать фильм с гонками и перестрелками.
Странно идти по культурной столице России, только что вернувшись с Валаама. Странно видеть одеяния людей, идущих навстречу. С некоторых пор и по Петербургу гуляют, как на юге: в шортах и ничего не прикрывающих майках. На многих согражданах на руках и ногах татуировки с мортальными образами. Странно слышать громкие и резкие звуки города. Они врываются и пытаются заглушить звучащие в душе умиротворяющие звуки церковных песнопений. От этой агрессивной акустической атаки начинаю ощущать физическую боль. И это бедные мои современники называют музыкой! Иду и невольно вспоминаю духовный стих, исполненный ансамблем «Сирин»:
Что тебе надо, грешный человече?..
Ничегошеньки на свете мне не надо,
Ни злата, ни серебра,
Ни златого одеяния.
Только и надо грешну человеку
Один сажень земельки да четыре досоньки.
Есть термин, выражающий надежду на то, что погрязшие в страстях молодые люди, повзрослев, исправятся — «перебесятся». Это очень точный термин. Только сфера беснования на наших глазах с потрясающей скоростью расширяется. И захватывает она, к сожалению, не только молодых людей.
Выдающийся нейролингвист Татьяна Черниговская как-то сказала: «Без человека музыка Моцарта — просто колебание воздуха». А если нет музыки, но есть очень громкое колебание воздуха, значит, нет человека. Надеюсь, что этот силлогизм не соответствует действительности, и Валаамский фестиваль тому подтверждение.
Ломоносов, предсказавший многое из того, что свершилось с Россией и ее наукой, видя пагубную страсть своих современников к новизне и всему заморскому, сказал: «И старое скоро назад возвратится, ежели оно нового лучше»