Если идти с моря вверх по холму, то сначала появляется золотой купол и крест. Идешь к подворью и видишь, как Троицкий храм словно вырастает плавно из земли: виден все больше и больше, пока не поднимается в полную меру.
Вдоль тропы, петлявшей по склону холма, под сводом ветвей боярышника прятались от солнца коровы. Однажды пастух Вадим окликнул меня и неожиданно изрек: «Чувствуете, как сильно пахнет полынь? Это запах моего детства. А бабушка моя говорила, что судьба моя будет горькой, как полынь. Вот и напророчествовала». Он ухмыльнулся и ударил кнутом по сапогу. Корова, стоявшая рядом с ним, вздрогнула всем телом и на всякий случай метнулась в сторону. Пастух явно ждал моих расспросов о его горькой судьбе, но я извинился, пробормотал первые пришедшие на ум фразы о том, что все наладится, коль скоро он в монастыре, пожелал ему здравия и спасения и поспешил на службу. Запах полыни был действительно сильным и горьким. Ее здесь целые заросли.
По будням на службах были в основном свои: монахи, трудники да несколько благочестивых сельчан. Зато по воскресным дням храм был переполнен. В первое воскресенье я увидел старого знакомого. Он инженер-дорожник. Окончив строительство дорог и тоннелей на Красной Поляне, перевелся в Тамань и строит Крымскую переправу. С ним было несколько коллег. У храма стояло десятка три автомобилей не только с кубанскими номерами, но и многих регионов России. Самый дальний — тюменский. Я спросил хозяина тюменского авто, откуда он знает об этой обители. «Ничего о ней не знаю. Просто переправился из Крыма и еще на пароме увидел высокую церковь. Решил заехать посмотреть».
После службы народ расходился неохотно. Стояли группами по нескольку человек, задавали вопросы монахам. В некоторых группах возникали споры. Длинноволосый странник в холщовой рубахе и рваных сандалиях просвещал собравшихся вокруг него пожилых женщин: «Ждем конца света, а свет давно кончился. Перегорела лампочка Ильича. Живем во мраке. Духовном. Будет беда. Мы ведь без беды никуда. Без беды нам Бог не нужен. У нас без беды одна беда». Я отметил смысловые и стилистические достоинства этого короткого монолога и захотел познакомиться с его автором. Но тут, как назло, меня оттеснили какие-то люди и стали задавать «серьезные» вопросы. Первым был: «Где тут у вас дворец Патриарха?». Пока я им рассказывал о том, что здесь нет никаких хором, что подворье — это не поместье с дворцом, что монахи вместе с трудниками живут в единственном доме, какая-то женщина вывела странника из плотного окружения и увела его, скорее всего, к инокиням на трапезу.