— Я уже догадалась. — Она отправила в рот очередной каштан. — Мой отец покупал сладости каждый раз, когда садился на поезд до Глазго. Прямо на станции, нигде больше. Но дед однажды избил его прямо там, на глазах у всех. Он забыл про это, пока брат не напомнил. Разум способен на удивительные вещи, не находишь?
Тони кивнул. День уже заканчивался; на улице не было ни дуновения ветерка. Запахи нафталиновых шариков, плесени, старых книг и дерева обволакивали и успокаивали его.
— Так что произошло в этой комнате? Или ты не хочешь рассказывать?
Он скривил рот, но ничего не сказал и покачал головой.
— Я был еще мальчиком… Я… прости.
— Ничего страшного. И это не мое дело. — Она встала и расправила длинную синюю юбку. В ее золотисто-каштановых волосах играл солнечный зайчик. — У тебя есть выбор, Тони. Можешь быть мальчиком из спальни до конца своих дней, а можешь оставить его здесь и выйти. Будет очень грустно, если ты выберешь первое.
— Да, — подтвердил он, глядя на нее. — Да, ты права.
Она съела еще один глазированный каштан и аккуратно закрыла коробку. Он продолжал смотреть на нее, в первый раз с момента их приезда ощущая покой. А потом открыл рот и, запинаясь, рассказал ей про все, что произошло в комнате, про Дафну, про Джулию и, конечно, про Дину.
Позднее, когда уже стемнело, он привел Алтею обратно вниз, и в темноте снял с нее пояс для чулок, корсет, шелковую блузку и юбку. С большой грудью и широкими бедрами, она была высока, словно богиня, и это было великолепно. Он взял ее там же, исступленно и яростно, а потом еще раз, нежнее. Сначала она реагировала безразлично, но потом словно воспламенилась страстью: удерживала его запястья над его головой, кусала его губу своими острыми белыми зубами, забиралась на него сверху, чтобы он мог держать ее за молочно-белые бедра, видеть, как волосы ниспадают на ее лицо, наблюдать, как она устраивается на нем, не упуская наслаждения — впервые, если не считать Джулию, он был с женщиной, которая получала неподдельное удовольствие от любви, которая хотела этого так же, как он.
Той ночью они спали в старой комнате Энта, а на следующее утро перебрались в хозяйскую спальню, и никто из них еще долго не заходил в комнату Тони без крайней необходимости. Минуют годы, прежде чем это снова будет иметь значение. Минуют годы, прежде чем призраки прошлого вернутся в их дом.