— Мадлен, — девочка пожала ей руку. — Я знаю, как писать слова, но ненавижу писать их. И ненавижу учиться чистописанию.
— Тогда ты займешься грамматикой. — Корд подскочила, и посылка упала с ее колена на землю, а шпагат соскользнул вместе с запиской. Женщина уже была забыта. — О да, мне же нужно отдать это… Ладно, идем в пляжный домик. Пойдем со мной. Я запишу правила. Я хорошо делаю три вещи: кручу обруч, пишу и надуваю пузыри из жвачки. И еще пою. Та женщина права, я очень хорошо пою!
Они не видели, как женщина взобралась по склону, ведущему с пляжа, и как с артритичным усилием помахала старому дому, проходя мимо него. Не видели, как она осторожно поднялась по ступенькам крыльца, чтобы последний раз посмотреть на мужчину, спящего там, и очень нежно прикоснулась к его лбу, отчего тот немного подвинулся, пытаясь отогнать руку, словно это была муха. Они не видели, как она склонила голову, поджав губы, и как исчезла в зарослях диких цветов рядом с домом, не видели ее рук, сорвавших крестовник, васильки, высушенную траву и лаванду. Она села в ожидавшее ее такси, завернув цветы в платок. Машина уехала по неровной дороге и увезла ее.
Она уехала уже далеко к тому времени, как правила игры «цветы и камни» были закончены и записаны на листе бумаги, который Корд прицепила на ржавый гвоздь, торчавший из стены пляжного домика.
Цвиты и камни.
Это правела.
Синие цвиты: 5 очьков
Красные цвиты: 8 очьков
Розовые цвиты: 10 очьков
Золотые/жолтые цвиты: 100 очьков
Сирый каминь: 5 очьков
Желтый каминь: 8 очьков
Темно-красный комень: 10 очьков
Черный каминь с прожылками: 100 очьков
Ракушки: никаких очьков
Теряешь все очьки
Остаток утра они провели, играя в «цветы и камни» — игра оказалась на удивление простой и веселой. Нужно было натянуть на глаза старую папину панаму, забежать в заросли диких цветов у дома, и собрать столько сможешь цветов и камней, пока другой игрок считает до десяти. В волосах Мадлен застряли листья и лепестки, а Корд задыхалась от смеха и выкрикивания указаний. Они играли, пока не появился отец Мадлен, грубый и злой, и она исчезла в своем доме, даже не попрощавшись.
Корд закрыла пляжный домик и вернулась домой, очень довольная, но весьма утомленная. На нижней ступеньке крыльца сидел ее отец, потирающий подбородок и потягивающийся, и она замерла: она должна была что-то ему сказать. Женщина — та странная пожилая женщина. Она говорила, ей надо петь. И дикие цветы. Она говорила, они хорошие.
— Привет, Корди. Повеселилась на пляже?
Посылка. Фигурка. Корд стояла в оцепенении.
— Да… ой, папа, подожди минутку.