Когда человек хочет выжить, то хватается и за соломинку. Айгуль пошевелила пальцами, попробовала нажать на фиксатор, не позволяющий выдернуть подголовник из спинки сиденья. В конце концов ей удалось пальцами правой руки надавить на фиксатор, а левой немного приподнять подголовник. Скотч не давал возможности левой рукой выхватить подголовник, так как ей пришлось бы отпустить фиксатор. Но Айгуль не была уверена, что он вновь не зажмет направляющую. Она медленно перебирала пальцами левой руки по мокрой от пота стали. Она еще немного надавила вверх, подголовник чуть заметно качнулся. Металлические штыри, на которых он был закреплен, теперь лишь на несколько миллиметров входили в отверстия в спинке сиденья. Айгуль постаралась схватиться поудобнее. Она глубоко вздохнула и, резким движением дернув подголовник вверх, что есть силы нанесла им удар в голову человеку, сидящему за рулем. Она попыталась ударить так, чтобы железные прутья направляющих попали ему в шею или в голову. Петля на ее собственной шее мешала наклониться и ударить сильнее, а низкий потолок не давал возможности как следует замахнуться, но Айгуль почувствовала, что попала. Человек за рулем вскрикнул, машина вильнула в сторону и затормозила. Айгуль ударила еще раз и попала в плечо. Третий раз она промахнулась. Похитивший ее человек выскочил из салона автомобиля, открыл заднюю дверцу и устремился к ней. Очки слетели с его лица, и Айгуль увидела вблизи его глаза. Глаза, полные ненависти и ярости.
Середина обучения была знаменательна тем, что в этот период проходил День наставника. Высокопоставленные руководители выступали в закрепленных за ними группах, а затем отвечали на вопросы. Вопросов всегда было много, так что День наставника и в самом деле длился до самого вечера.
Когда Фролов появился в аудитории, Подгорный, сидевший в одном из первых рядов, пристально вгляделся в его лицо, пытаясь заметить на нем признаки недавно пережитой трагедии. Потом в голову ему пришла мысль, что он и сам примерно год назад замечал на себе такие же пристальные взгляды окружающих. Макс уткнулся в блокнот для записей, но писать пока было нечего, и взгляд его вновь вернулся к трибуне. «В конце концов, сейчас все на него смотрят, хотя ничего и не знают», — успокоил себя Подгорный. Петра Михайловича он не видел с той самой встречи в первый день занятий. На похоронах Наташи Макс не был. Марина категорически потребовала не ходить. Подгорный и сам не рвался, хотя все же узнал время и место похорон через Реваева. Похороны были закрытыми, никакой информации в прессе о произошедшем убийстве не было. Реваев пообещал районной опергруппе, что добьется увольнения из органов всех без разбору, если произойдет утечка имени погибшей. Через два дня после похорон Макс все же приехал на кладбище. Среди уже подвядшего вороха цветов виднелась фотография в деревянной рамке. Максим подошел ближе и присел на корточки, чтобы рассмотреть ее получше. На фотографии Наташе явно не было и двадцати лет. Она смотрела прямо в объектив и улыбалась. В ее огромных глазах застыл смех. Подгорный почувствовал, словно по спине пробежала поземка. Эти огромные смеющиеся глаза смотрели прямо на него. Только они уже не были зелеными, они были темно-серыми, почти черными. Ведь сама фотография была черно-белой.