Питер в свою очередь поведал ей историю своей жизни, умолчав, правда, о необычной способности изменять скорость течения времени.
С тех пор молодые люди каждый вечер проводили вместе в отдалённой буковой аллее, наслаждаясь обществом друг друга. Им было настолько хорошо вдвоём, что в эти вечерние часы они забывали обо всём на свете, и лишь бой городских часов на здании мэрии напоминал им, что пора расставаться.
Питер так боялся вторично потерять Лилиан, что прибегал на свидание за час до встречи и в нетерпении ходил по аллее, всматриваясь вдаль в надежде увидеть знакомую фигуру. Но девушка никогда не приходила раньше назначенного срока, так как работы на фабрике заканчивались поздно, а ей ещё нужно было добираться через весь Город. Питер как-то предложил изменить место свиданий, но она горячо запротестовала.
— Нет, нет, Питер! Ты ведь ещё не знаешь, что я в этой аллее оказалась не случайно. Я, как и ты, каждый вечер приходила сюда, только часом позже. Как только бедной госпожи Робертсон не стало, я начала приходить в это место, и — ты не поверишь — мне здесь становилось легче. А потом наша встреча… Ведь всё произошло именно здесь. Я очень бы не хотела потерять и эту милую буковую рощу, и эту сирень с её небесным ароматом, и эту старенькую лавочку. Неужели ты не понимаешь, Питер?
И Питер согласился. Он и сам не хотел уходить отсюда, и лишь желание облегчить Лилиан её долгий путь через весь Город заставило его предложить этот вариант. Тем лучше, что Лилиан против.
С этого дня жизнь Питера резко изменилась. Он теперь не существовал, как прежде, а жил полноценной жизнью, навечно запечатлев в своём сердце образ такой дорогой ему Лилиан. Все его думы были о ней, все его помыслы были обращены к тем двум-трём часам, которые ежедневно они проводили вместе. Её голос, её смех, её улыбка, её отдающие золотом волосы, её бездонные голубые глаза — разве могло быть на свете что-нибудь прекрасней? Он мог часами сидеть и думать о своей Лилиан, забывая об окружающем его мире. Питер стал рассеян, запустил дела, и Крафт не раз уже делал ему выговор. Но юноша жил словно на другой планете. Даже госпожа Додж, его квартирная хозяйка, как-то раз заметила ему:
— Господин Селвин, что с вами случилось? На вас лица нет. Уж не больны ли вы?
— Я счастлив, дорогая госпожа Додж! Счастлив! — воскликнул Питер, сияя ослепительной улыбкой. — Вот чем я болен!
Добрая женщина понимающе улыбнулась.
— Дай вам Бог как можно дольше болеть этой болезнью…
Как-то раз, возвращаясь со свидания и, как обычно, ликуя в душе, он заметил у самого своего дома чью-то тень. Кто-то, скрываясь за кустами, явно старался остаться незамеченным. Питер не придал этому значения, вполне резонно полагая, что к нему это отношения иметь не может, но когда подобное повторилось и в следующие дни, он забеспокоился. Неужели за ним следят? Но кому он мог понадобиться? Кому он перешёл дорогу?.. Теперь он постоянно ловил на себе чьи-то взгляды, будь то в толпе или на безлюдной улице. Питер не на шутку испугался. Ему почему-то вспомнились слова дяди Джонатана, предостерегающего его от лишней болтовни. Но ведь он никогда нигде ни словом не обмолвился о своём трагическом прошлом. А может быть, это всё пустые страхи? Питер терялся в догадках. Лилиан он ничего не сказал, не желая её пугать.