– Который час? – спросил Дженкинс.
Форсел прищурился, глядя на Эпсилон Инди:
– Примерно шестнадцать тридцать.
«Почти вечер», – подумал Дженкинс.
– Где они, черт бы их побрал?
Условие было простое: для победы необходимо устранить половину численного состава противника. Это означало, что Джонсон и Берн должны уложить тридцать шесть рекрутов, тогда как тем достаточно обезвредить одного из снайперской пары. Казалось логичным, что в таких неблагоприятных условиях штаб-сержанты попытаются атаковать рано, до того, как рекруты займут позиции.
В начале десятого утра, когда морпехи выехали из комплекса на «вепре», рекруты быстро разделились на отделения – по три в каждом взводе – и поспешили занять отведенные им оборонительные позиции.
Дженкинс и Форселл вместе с другими бойцами «Альфы-1» направились к башне. Старинное сооружение походило на именинный торт: второй этаж меньше диаметром, чем первый, а на крыше торчат «свечи» – антенны мазера и других коммуникационных устройств. Башня была единственным сооружением комплекса, возвышавшимся над землей, и вообще единственным зданием на сотни километров во всех направлениях.
Дженкинс и Форселл поднялись по двум лестничным маршам на крышу и легли, заняв самую удобную позицию для стрельбы, если забыть о потере маневренности. Положив BR-55 на рюкзак, Дженкинс заглянул в прицел как раз вовремя, чтобы увидеть, как «вепрь» штаб-сержантов сворачивает с асфальтированной подъездной дороги на шоссе к югу, в сторону Утгарда. Под воздействием адреналина Дженкинс немедленно загнал патрон в патронник, переключил режим огня на одиночные, положил палец на спусковой крючок, а потом… ничего. Час за часом изнуряющей жары.
Вскоре рекруты начали подозревать, что истинная цель учений – проверить, сколько времени они выдержат в роли дурачков. Грузный и разговорчивый Осмо высказал предположение, что Джонсон и Берн отправились в Утгард выпить холодного пива в баре с кондиционером, предоставив ослепительному Эпсилон Инди выиграть бой вместо них.
Старшина первого класса Хили велел заткнуться и пообещал, что тому, кто не снимет шлем и будет пить воду, тепловой удар не страшен. Что касается капитана Пондера, то он сидел в своем «вепре», припаркованном в тени медицинского шатра у передних ворот, и покуривал «Милый Вильям».
– Пива бы сейчас, – пробормотал Дженкинс, прислушиваясь к удаляющимся опылителям.
Он провел день без движения и тем не менее промок до нитки. Между ботинками Дженкинса и ботинками Форселла лежало не менее десяти пустых бутылок из-под воды, но его все равно мучила жажда.