От конторы Андре пришла вырезка из «Вэрай-ети», помеченная инициалами секретарши с Западного побережья: она, восхищаясь творчеством Цукермана, посылала ему статьи из прессы по шоу-бизнесу, которые он мог иначе пропустить. В самой свежей красным было подчеркнуто: «Независимый издатель Боб Спящая Лагуна заплатил почти миллион за незаконченное продолжение сверхуспешного романа Натана Цукермана…»
Да неужели? Какое продолжение? Что за Лагуна? Друг Пате и Гибралтар? Почему она мне это шлет?!
«… незаконченное продолжение…»
Да выкинь ты это, посмейся и забудь, не стоит напрягаться, улыбнись, и все.
Уважаемый Гилберт Карновский!
Забудьте об удовлетворении. Вопрос не в том, счастлив ли Карновский, и даже не в том, имеет ли Карновский право быть счастливым. Вам следует спросить себя: сделал ли я все, что мог сделать? Человек должен быть независимым от того, показывает его барометр удачу или провал. Человек должен…
Уважаемый мистер Цукерман!
Il faut laver son linge sale enfamille![9]
Уважаемый мистер Цукерман!
Это письмо написано в память о тех; кто пережил ужасы концентрационных лагерей…
Уважаемый мистер Цукерман!
Трудно написать о евреях с большей желчностью, презрением и ненавистью…
Телефон.
На сей раз он потянулся к нему машинально — так же, как садился в автобус, выходил поужинать или шел через парк.
— Лорелея! — крикнул он в трубку.
Словно это могло призвать ее и всю их восхитительную скуку на Бэнк-стрит. Его жизнь вновь под контролем. Его уважаемое лицо обращено к миру.
— Не вешайте трубку, Цукерман. Не вешайте трубку, иначе вас ждут большие неприятности.
Тот же тип, которого он подслушивал, когда отвечала Рошель. Хриплый высокий голос со слегка идиотическими интонациями. Словно у какого-то крупного лающего животного, да, словно особо развитый тюлень перешел на человеческую речь. Говоривший, судя по всему, умом не отличался.
— У меня к вам важное сообщение, Цукерман. Вы уж слушайте внимательно.
— Кто вы?
— Мне нужны деньги.
— Какие деньги?
— Да будет вам. Вы — Натан Цукерман. Ваши деньги.
— Слушайте, кто бы вы ни были, это не смешно. Вы так можете нарваться на неприятности, знаете ли, даже если все это представление задумано, чтобы меня посмешить. Вы кого изображаете, громилу-отморозка или Марлона Брандо?
Все становилось слишком уж смешным.
Повесь трубку. Больше ничего не говори и повесь трубку.
Но он не смог — особенно когда услышал:
— Ваша мать живет в Майами-Бич, Силвер-Кресчент-драйв, 1167. В кондоминиуме, через холл от нее, живут ваша старая родственница Эсси и ее муж мистер Метц, игрок в бридж. Они живут в 402-й квартире, а ваша мать в 401-й. Уборщица по имени Оливия приходит по вторникам. Вечером в пятницу ваша мать ужинает с Эсси и ее друзьями в «Сенчури-Бич». В воскресенье утром ходит в синагогу, помогает на благотворительном базаре. В четверг днем она в клубе. Они сидят у бассейна и играют в канасту — Би Вирт, Сильвия Аддерстайн, Лили Соболь, золовка Лили Флора и ваша мать. Или она навещает вашего старика отца в доме престарелых. Если не хотите, чтобы ее убрали, вы выслушаете все, что я хочу сказать, и не будете тратить время на дурацкие замечания о моем голосе. С таким уж голосом я родился. Не все так совершенны, как вы.