Однако, засунув палки сзади за пояс ученического кимоно, на котором остались кровавые пятна от прикосновений безумного, Алексей если еще не стал, то уже почувствовал себя героем. И уже значительно бодрее внвь двинулся в путь.
"Все великое начинается с малого, - размышлял он продвигаясь к неизвестному пока еще ему самому Убежищу, - во времена самых ужасающих катастроф, когда все вокруг давно уже капитулировали, всегда находились сильные духом мобильные единицы, продолжавшие борьбу в одиночку. И логический анализ исторических закономерностей Линкольна-Троцкого неопровержимо свидетельствует, что, в конечном итоге, временно охватившее мир массовое безумие всегда отступало перед подобными людьми, пусть даже сами они погибали, не увидев победы. И все же мертвы Линкольн победил рабство, а мертвый Троцкий - сталинизм и русско-советский империализм."
- Хур-ра! - в честь своей будущей победы над пришельцами и безумцами
неосторожно выкрикнул Алексей.
Впрочем, кого боятся!? Небо чисто, пришельцев нет, безумец отстал... Хотя, конечно, не следовало так уж откровенно! Ему ведь выпала тяжкая доля стать одним из тех одиночек, перед которыми отступает мрак! И он скоро начнет свою борьбу с пришельцами, мутантами, с распространенным среди людей разумных вирусом сумасшествия...
Но что это - послышалось или в том малиннике вокруг скрытого плющом
старинного замка кто-то пискнул?
Сменив курс, Алексей осторожно отправился на разведку в направлении многовековой давности трансформаторной будки (условно принятой им за рыцарский замок), окруженной обширными зарослями высокого малинника.
Между тем, со стороны Пост-Петербурга к Алеше уже неслышно подкрадывались опасные ранние сумерки.
* * *
В приближающихся сумерках, где-то на скрещении нехоженых путей между двумя таунами и заброшенной трансформаторной будкой двадцатого века, медленно, пошатываясь из стороны в сторону от усталости, от влитого в него мутантом вина брел Сергей Паныч Здоровяков. В легких его гулял теплый некондиционированный и не кондиционный воздух, одежда висела на не м отдельными лоскутьями, он весь взмок от напряжения и боли... Но он был счастлив! Улыбка не покидала его губ. Да, пусть медленно, но зато уверено Сергей Паныч шел по следу, по следу любимого человека. И одно это уже доставляло ему наслаждение. К тому же он был абсолютно убежден в неотвратимости предстоящей желанной встречи.
"Я найду его, такого дерзкого, напуганного и милого, нежного, - думал господин Здоровяков, - грациозным, неприрученным олененком он бежит сейчас, дивный, быстрее меня, я сейчас ослаб и одурманен, что за виноградный сок вливало мне это чудище! Но я не боюсь чудищ! И никого! Только неласкового взгляда этого нежного, но недоверчивого отрока... О! Я найду его, быстроногого! Ведь я буду идти день и ночь, ночь и день, идти и ... идти...ПРЕКРАСНОЛОДЫЖНЫЙ, СО ВЛАЖНО МЕРЦАЮЩИМ ВЗГЛЯДОМ! Конечно, поначалу он будет гнать меня от себя. Ведь он так юн и горд! Но я буду упорен и настойчив, упорен и настойчив и день. И ночь...."