Лодка летела птицей, подставив ветру косое крыло паруса. Рыжие от солнца волны, уступая дорогу, звенели о борта тихими всплесками.
Туман давно стаял. Солнце грело затылок Леське, и ему было по-особенному хорошо и от солнца, и от легкого быстрого бега, и от сознания, что и он тоже не пятая у собаки нога в этом важном деле. Что ж, что этот не коммунист? Может, они все беспартийные, но раз им доверяют такое, значит стоющие. Вот и они доверились ему, без году неделя комсомольцу. Значит, хорошие люди. И Леське захотелось быть к ним ближе, захотелось сказать что-нибудь ласковое и значительное, от чего повернулись бы к нему их лица и дружески открылись сердца.
Рыжий сидел на дне лодки спиной к носу. У борта привалился самый молодой (Леська слышал, как его звали Жоржем) с яркими, как у девушки, губами и бледным истомленным лицом. Только горбоносый кавказец пристально смотрел в сторону Леськи, поверх его головы, словно отыскивая что-то за его спиной.
— Спит, — дружески кивнул ему головой на Жоржа Леська.
Но тот только прикрыл веками черные с синеватыми белками глаза и снова открыл их, ничего не сказав.
«Молчат, всё молчат», с отчаяньем подумал Леська, «неужто в ГПУ все такие неразговорчивые?»
Леська перевел взгляд на деда. Савватий заиграл бровями, сморщил нос и улыбнулся седым ртом. Вот с кем Леська живет душа в душу. Однако, на озере тоже строг. Шкипер, сидит у руля, значит — царь и бог, как говорят рыбаки. Ну, а на суше Леська командует. Идеологическую выправку деду дает. Как что не так: «Дед, вспомни Зимний!» Слушается. Гордится он Зимним. Советского покроя старик.
Солнце пригревало. Леська уселся поудобнее и не заметил, как вздремнул.
III
— Савватий, — резко сказал рыжий, — поворачивай туда! — и он рукою указал от себя налево.
Жест был отрывист и неожидан, как удар ножа.
Савватий недоуменно заморгал глазами и выставил вперед бороду.
— Куды ж это товарищ? Нашего берега там нету. Финляндия ведь…
— Разговаривать будешь? — жестко металлическим голосом отчеканил рыжий и, встав на ноги, положил руку на кобуру. — Военные тайны тебе открывать?
«Чего это он так?» — с неудовольствием подумал Леська.
Он во все глаза смотрел на деда, ожидая шкиперской команды.
— Ну, ждать буду? — крикнул рыжий, и браунинг, матово блеснув, прыгнул у него в руке.
— Да ну же, скорей, дурень старый! — одними губами попросил Леська, боясь, что дед заупрямится.
Но Савватий метнул в него маленьким гневным глазком и тихо, ровно сказал, как командовал он всегда:
— Давай!
Глазок перескочил на рыжие усы, и тряся бородой, дед выкинул сбивчивые слова: