Разведчики (Драбкин) - страница 21

Привезли нас в Потсдам, и там я встретил Федю – водителя нашего командира дивизиона. Он рассказывал, что у него и отец и мать работали шоферами в Кремле. Он меня как увидел: «Толь, а ты знаешь, ведь то дело на тебя еще не закрыто! До сих пор ищут!» А чего меня искать? Но тут меня опять этот Кочарыгин выручил. Он меня просто обменял в другую часть, от греха подальше… Так я попал в другую бригаду, в которой служил до демобилизации. Служил неплохо и про училище никогда не жалел. В 1950 году демобилизовался и поехал домой. Поступил на завод учеником турбиниста и проработал там 44 года. У меня всего одна запись в трудовой. После выхода на пенсию еще двенадцать лет там проработал, а окончательно ушел с должности «старший машинист паровых турбин». В двух браках родил троих сыновей, есть трое внуков.

Какое у Вас сейчас отношение к Сталину?

Положительное, и мне очень не нравится, что сейчас его везде хают. Почему его во всех грехах обвиняют, если он так страну поднял?! С его именем в бой шли. Как крикнут: «За Родину! За Сталина!», так после этого как побежишь и бьешь, как не знаю что…

М.Л. Шиндер

Наш русский народ нужно в кулаке держать. И пока он держал, и дисциплина была, и успехи. А сейчас что? Россия разваливается, а им Сталин во всем виноват… А без Сталина мы бы не победили! При нем железная дисциплина была, сказано – сделано.

При слове «война» что вспоминается?

Разное, но чаще, конечно, все эти наши вылазки. Но вы знаете, сейчас вспоминаю, и самому не верится, неужели это я ходил в тыл к немцам?! Ведь мало когда на три километра ходили, обычно на пять, на десять. За хорошим «языком» далеко приходилось ходить. И сам не понимаю, как это нам так ловко удавалось…

Вот, например, лично мне на «Соде» довелось пускать самую первую турбину. Помню, стою за пусковым штурвалом, и ноги трясутся ходуном… Думаю, что ж такое, ведь на фронте никогда такого не было, а тут всего прямо трясет… Но я не считаю, что хлебнул больше других. Вот матушка-пехота, так та хлебала по полной… С одной стороны, в разведке и страшно и сложно, но в пехоте еще страшнее…

Интервью и лит. обработка: Н. Чобану

М.Л. Шиндер

Родился 26/9/1925 в городе Васильков Киевской области. Мой отец был с 1891 года рождения, в Первую мировую войну в 1914 году его призвали в армию, и в Пруссии он попал в немецкий плен. Отец в семнадцатом году вернулся на Украину, вступил в Красную гвардию, воевал за Советскую власть в отряде у Щорса и в полку у Боженко, а после войны вернулся к мирному труду. В 1931 году моего отца арестовали органы НКВД, осудили по политической статье, и заключение он отбывал на строительстве канала Москва – Волга. Весь срок – «на тачке и лопате», отец потом рассказывал, что за время строительства канала погибло 80 % заключенных. Отец вернулся из заключения в 1936 году и стал работать извозчиком в Киеве, у него было две лошади, так он возил на них грузы для различных учереждений. Самое странное, что после того как отец вдоволь нахлебался горького лиха в лагере, он продолжал верить в Советскую власть. Когда отца посадили, то мать с младшими детьми осталась в нашем доме, а нас, меня и старшего брата Давида, он с 1923 года рождения, власти отправили в детдом в село Ракитное под Белой Церковью. Через два года мы с братом оттуда сбежали, прошли пешком 36 километров и вернулись к матери в Васильков. Все мое детство – один сплошной и беспросветный голод, по дороге в школу огрызки с земли подбирал, так кушать хотелось. Наш город Васильков был совсем маленьким уездным городком, примерно 15 тысяч жителей, 70 % из которых составляли евреи. Я сначала учился в еврейской школе, а потом перешел в русскую школу-семилетку № 8, в которой в основном учились дети кадровых армейских командиров, ведь вокруг нашего города находилось немало различных воинских частей. В пяти километрах от Василькова находился аэродром Западынка и большие склады с горючим, в городе размещалось авиатехническое училище, а неподалеку, в Голосеевском лесу, дислоцировались кавалеристы. Перед войной я вступил в комсомол и закончил семь классов школы. Двадцать второго июня на рассвете Васильков подвергся первой бомбежке, бомбили армейские склады с горючим, а потом ночные бомбежки повторялись почти каждый день. Сразу стали действовать немецкие агенты-сигнальщики, подавали летчикам сигналы фонариками и ракетами.