Винницу немцы начали бомбить на второй день войны. Что происходило в городе в эти дни? Как лично Вам запомнился 1941 год?
Плохо помню первые дни войны. Начались ежедневные бомбежки города, но в основном немецкая авиация атаковала железнодорожный узел и места дислокации кадровых армейских частей. Общей паники или хаоса в первую неделю войны в городе точно не было.
До захвата немцами Винницы оставался почти месяц, и скорее всего первым признаком того, что город могут отдать, была эвакуация мобилизационного резерва на восток страны 30 июня, когда военкомат собрал по всей Виннице допризывников 1924–1925 г.р. для отправки в тыл. Мать проводила меня на станцию, нас погрузили в эшелон, и мы поехали на восток.
Но уже на второй день нас разбомбили, и все допризывники разбежались с эшелона кто куда. Часть направилась назад, по домам, а остальные, как и я со своим другом Леней Кукелянским, продолжили путь на восток. Без каких-либо документов, без продовольственных аттестатов мы с Леней колесили по стране на «пятьсот-веселых товарняках», на перекладных, вместе с массами беженцев и эвакуированных. Добрались до Ташкента, а там эвакуированного народа столько собралось, что яблоку негде упасть. Есть нечего, работу не найти, и даже скудных продовольственных карточек нам не полагалось. Стали мы беспризорниками, подались в уголовную шпану, которой в то время была забита под завязку вся Средняя Азия.
Фергана, Красноводск и так далее – маршрут наших скитаний. Чтобы выжить и прокормиться, приходилось воровать. Потом мы где-то с Ленькой потерялись, и весной сорок второго года меня одного задержала транспортная милиция и отправила в распределитель в Фергану, откуда я попал в ФЗУ (фабрично-заводское училище), где пару месяцев учился на вагоноремонтника.
Но учеба и кормежка в ФЗУ была, скажем так, чисто символической, в наше ФЗУ набрали отловленных на ж/д молодых уголовников и беспризорников, которые в основном курили анашу и играли в карты. Затем мне дали справку об окончании ФЗУ и направили на работу в Южный Казахстан, на вагоноремонтный пункт станции Туркестан.
Я там недолго проработал, до августа 1942 года.
Пошел в военкомат и записался добровольцем в армию, сказал, что 1924 года рождения, а кто тогда добровольцев проверял? Смотрят на меня на медкомиссии, парень здоровый, крепкий, значит, подходит, так и напишем – «двадцать четвертого года». Спросили: «Какое образование?» Отвечаю: «Девять классов». «Отлично!» – и вместе с другими ребятами меня из Туркестана отправляют в Катта-Курган, во 2-е Гомельское пехотное училище.