Разведчики (Драбкин) - страница 71
С боевыми товарищами
Потому что там на участке нашей дивизии был просто дикий эпизод. Немцам удалось-таки прорваться, и их танковые эсэсовские дивизии совершили кровавый рейд по нашим тылам. В деревеньке Вереб к ним в плен попали тридцать девять наших солдат. А на следующий день наша дивизия эту деревню освободила, и тогда мы увидели, что немцы буквально растерзали наших солдат… Там была какая-то кузница, и на ее территории немцы совершили это дикое зверство: отрезали руки и ноги, выкалывали глаза, забивали в головы нашим солдатам болты… Просто ужас, что там творилось, вся земля была залита кровью… Только одной медсестре удалось тогда как-то спастись…
Но я хочу отметить, что даже после тех зверств, которые мы тогда увидели, мы мстить не стали, воевать воевали, но над пленными никогда не издевались…
Всего за тот период, что я воевал, в нашей роте погибло примерно четырнадцать человек, но раненых было значительно больше. В плен из наших ребят никто не попал.
В рукопашных схватках пришлось участвовать?
Нет, хотя мы много сражались в уличных боях, но даже там рукопашных схваток ни разу не было.
А в «поиске» «скрутить» немца была моя прямая обязанность, ведь я был командир группы захвата, один из самых здоровых и сильных солдат в нашей роте, поэтому я первый «наваливался»…
Сколько врагов Вы лично убили, вели такой подсчет?
Я такой статистики не вел, но думаю, что человек десять или чуть больше я лично положил… Никакой радости или какого-то другого эмоционального чувства я тогда не испытывал, для меня это был просто мой долг по защите нашей Родины. В душе, конечно, понимаешь, что это тоже человек, живое существо, но если не ты его, то тогда он тебя…
С братом Вы старались держаться вместе?
Конечно, но это не получалось, т. к. мы хоть и воевали в одной роте, но были в разных взводах. У них в конной разведке были совсем другие задачи, и мы бывало что и по несколько дней подряд не виделись.
Я очень сдружился с Афанасием Клубникиным из Куйбышева и с Виктором Варламовым, из Кемерово. С ними я виделся и общался больше, чем с родным братом.
Чью смерть Вы переживали острее всего?
Смерть любого человека из нашей роты я переживал достаточно остро. Потом мы по двое-трое суток с ребятами горевали, сильно переживали, но без слез.
Но больше всего я переживал гибель Евсея Колыжука, все-таки это был мой друг, одноклассник, односельчанин. Я его лично хоронил… А после войны я как мог старался помогать его родственникам, до сих пор мы поддерживаем с ними связь.
Как он погиб? Как-то в Венгрии, как раз во время тех самых ожесточенных боев, большая группа солдат нашей роты находилась в одном доме. И тут немецкий снаряд пробил стену, прошел сквозь две комнаты и разорвался только в третьей, той самой, в которой находились мы, – шестнадцать человек. Но, видно, снаряд уже потерял свою силу, и при его разрыве погибло только четверо, в том числе и Евсей…