Часто к нам в роту приходил сам командир нашей дивизии генерал-майор Дрычкин. Он с нами очень тепло беседовал: «Ребята, надо сделать то-то и то-то, но главное – берегите себя», и даже лично проводил у нас иногда политзанятия. За такое человеческое отношение к нам мы его называли «батя». О нем у нас остались только самые теплые воспоминания. Сразу после войны его назначили одним из заместителей командующего Киевского военного округа.
Так что ощущения, что мы разведчики-«смертники» и обречены погибнуть, у нас не было.
Суеверия, приметы были у Вас какие-нибудь?
Нет, у нас в роте и у меня лично ничего такого не было. Даже вещи с убитых немцев брали, и ничего, не переживали по этому поводу.
Вашу разведроту могли использовать как простую пехоту?
Такое было только в Венгрии, когда начались жесточайшие бои и когда каждый человек был на счету. А так нас очень берегли, и больше такого не было ни разу. Разве что при форсировании рек нашу роту пускали вперед. Особенно часто такое было в Венгрии, т. к. там много всяких небольших речушек, разных каналов. Кроме захвата «языков» никаких других заданий нам не поручали.
С немецкой разведкой доводилось сталкиваться?
Всего один раз. В Венгрии мы пошли в «поиск», и на нейтральной территории, ближе к немецким позициям, мы нарвались на их группу. Их было явно больше, а нас всего шестеро – я старший, но нам повезло, мы их заметили первыми и успели забросать гранатами. Двоих немецких разведчиков тогда нам даже удалось взять в плен, а у нас был только один легкораненый, и меня слегка царапнуло. Причем немцев поддерживали несколько танков, один из которых, судя по звуку мотора, был «Т-34», но они так и не вмешались, или боялись своих зацепить, или не хотели себя выдавать.
Самый удачный поиск можете выделить?
В Венгрии, где-то за Балатоном. В одном месте мы стояли через дорогу от немцев. Мы долго вели наблюдение, как немцы из какого-то домика сменяли своих товарищей в блиндаже. Засекли график их смен, и так точно и удачно все рассчитали и проделали, что захватили сразу трех немцев, причем один из них был, кажется, унтер. Из всех операций эта была самая удачная.
А самый неудачный?
Как-то тоже в Венгрии вторая наша группа потеряла в одном «поиске» сразу трех человек… Их всех вытащили, но «языка» тогда так и не взяли. Это был самый неудачный «поиск» нашей роты, но больше у нас таких потерь не было.
Какие бои Вы можете выделить как самые тяжелые?
Самые тяжелые и кровавые бои были в Венгрии: под Секешфехерваром, на подступах к Будапешту, и особенно – при форсировании озера Балатон. В нем вода была красная от крови… Хотя и в Молдавии, и в Румынии тоже бывали тяжелые бои, но с венгерскими ничто не сравнится… Только там мы почувствовали, что такое – «настоящая» война… Тяжелейшие бои за населенные пункты, которые неоднократно переходили из рук в руки… Немцы очень хотели утопить нас в Дунае, но им это так и не удалось. Вот там мы воевали как простая пехота. После тех боев у нас в роте осталось только двадцать семь человек… Там даже был такой эпизод, что когда мы оказались почти в окружении, то двенадцать человек из нас, и я тоже, сделали себе на левом плече одинаковые татуировки в виде эмблемы воздушно-десантных войск, для того чтобы можно было опознать своих в случае чего…