— В козла, в дурака?
— В секу, — сказал Макс, и сказал без шуток.
Ваня осекся, вытащил из колоды семерки, отложил их на край стола, и с явной дрожью в голосе (сейчас, правда, волновались все, кроме Муси, который, как обычно, с безразличием, что-то рассматривал на столе), положив перетасованную колоду на стол, уточнил:
— Три шестерки — сека, далее — три туза, потом — все по очкам; тузы липнут только к тузам, шестерки — к любой карте, у кого больше 21 — должен пройти дальше.
— Играем по рублю? — все согласно кивнули. — Только как будем считать, раз денег нет?
— Записывать будем, — и Макс, будто этого и ждал, достал из внутреннего кармана куртки тетрадный лист и ручку.
— Снимай, Макс, — предложил Ваня.
Сняв колоду, Макс передал ее Ване, и игра началась. Раздав каждому по три карты, Ваня вновь обратился к Максу:
— Твое слово.
— Пас.
— Пас, — сказал и Абрамчик.
Пасанул и Муся.
— Три рубля мои, — не скрывая радости, вымолвил Ваня и нарисовал в тетрадке четыре кружочка, в каждом написал имя игрока и стрелки нарисовал от трех кружочков к своему, написав себе +3, противникам —1.
Не видя перед собой реальных денег, подростки проигрывали легко, даже сумму в 50 рублей считали несерьезной. Хотя для троих такие деньги стали бы существенной потерей. Но их пальцы не чувствовали сейчас хруста и шелеста купюр, а к воображаемым деньгам отношение всегда попроще.
С каждой раздачей азарт возрастал. Виртуальные деньги кочевали из одного кармана в другой. Проигравший двадцатку, тут же выигрывал тридцать. И следом с легкостью проигрывал 50.
Кто кому сколько должен, сейчас реально оценить никто не мог. Плюс-минус десять-двадцать рублей никто всерьез не воспринимал. И того пика, когда в азарте кричишь: «Сто?!», «Триста сверху!» — пока не было. Азарт только овладевал их головами, оттесняя разум на задворки. Но время делало свое дело: вот уже у Абрамчика кончились сигареты, Ваня до крови сгрыз ногти на левой руке, у Макса уже с трудом получалось выглядеть внешне спокойным. Поначалу он очень старался быть таким, но через час стал агрессивен, начал срываться на крик и даже раза два вскочил и стукнул кулачищем по столу. Один Муся не терял своего безразличия, будто не на деньги играл, а на поцелуи с девочками. Абрамчик, зная свое материальное преимущество, периодически пытался вывести кого-нибудь на крупную игру, иногда волнуясь, иногда спокойно говорил:
— Сто рублей сверху, или пятьсот рублей дальше.
Но, услышав ставку, все дружно пасовали. Подростки были еще слишком неопытны: радость от пришедшей крупной карты скрывали плохо — никак не скрывали. А когда пытались блефовать, слишком уж старались казаться нервными, изображая радостное волнение от якобы крупной карты. Остальные это видели, и блефующий, понимая, что он разоблачен, пасовал себе в минус. Но вот карты, уже потрепанные, оказались у Макса. Дав снять Абрамчику, он раздал каждому по три, положил колоду и вдруг спросил: