— Пожалуй… Нет! Я не согласен.
Меньшевик проговорил ласково и угрожающе:
— Боря, я не буду вас убеждать или гипнотизировать. Я вам лицо кулаком усахарю, только и всего, — и Вольский двинулся на Бугаева.
Тот, однако, взбрыкнул с такой силой, что перевернул меньшевика.
Розанов, заломив тонкие руки, взывал:
— Господа, вспомните светский тон! Вы же в галстуках!
— Галстух!.. Это хорошо! — прохрипел Вольский, ухватив за длинный лоскут, свисающий с шеи противника. Свой он заранее завернул на спину.
Раскатившись по разным углам, борцы тяжело дышали, более не порываясь в бой, поскольку осознали равенство сил.
— Патовая ситуация, — прокомментировал момент Розанов. — Вернёмся к беседе? Боринька, подумайте о Тех, кого носит… Тех, кто носит… Тьфу, запамятовал!.. Тех, кто за Минцловой! С учётом габитуса «колоды» за ней может стоять множество опаснейших людей.
Бугаев упорствовал:
— Анна Рудольфовна, несчастная блаженная, мистифицировала вас.
Розанов схватился за голову:
— Все погибнем!..
— Я ему всё-таки пропишу в физию… — начал было Вольский.
— Оставьте, Николай Владиславович, — устало вздохнул Розанов. — Угрозы тут бездейственны. Дайте я снова попробую. Боря, послушайте, вы же хотели работать — во благо мира. Грандиозную стройку или перестройку, «разрушим до основанья, а затем», молотки, мастерки, фартуки, вот это всё. Злодейка Минцлова на этот именно крючок вас удила, пытаясь вытащить в заграницу. Если в замыслах у ней не стояло прямого убийства… Может, хотела вас занять чем-то, например, тяжёлым физическим трудом на свежем воздухе: храм новой религии строили бы, не в переносном, а в прямом смысле, — купол там, архитравы, порталы из дерева вырезывать. Что угодно, лишь бы стихи и прозу не писали. И вот я показываю верный способ строительства нового — вашего! — мира, и вы можете запретить — буквально так! — существование таких персонажей, как Минцлова и её личарда в оправе без стёкол, и говорю вам: пишите! — а вы артачитесь. Как так? Сами же хотели!..
— Я подумаю, — брезгливо проворчал поэт. — Как, говорите, будет называться спасительный роман?
Розанов вскинул голову и с надеждой в голосе отозвался:
— Боринька! Это решать только вам.
Бугаев не соизволил прореагировать на выражение высокого доверия.
Вольский сказал веско:
— Нам с вами, Боря, вместе котят в ведре не крестить, однако давайте попытаемся хотя бы в эти несколько дней соблюсти уважение друг к другу.
— Я готов, — сию же минуту покорился Бугаев, но только вызвал у Вольского скрежет зубовный: меньшевик был вправе ожидать новой проделки. Поэт не преминул невинным голосом пожаловаться: — Василий Васильевич, Коля отказывается верить моему чистосердечию.