У бывшего унтера на языке вертелось, что-то вроде – «ты сначала доживи», но он сдержался и ничего не ответил.
– А теперь отведите его в холодную; придет начальство – разберется, что с ним делать.
Городовые, что привели Будищева в участок, вытянувшись, козырнули и, взяв за руки своего подопечного, собрались поволочь его в узилище, но вступившийся за Дмитрия полицейский снова вмешался.
– Я сам его отведу.
– Как прикажете. Только глядите – он буйный!
– Я тоже не в капусте найденный, – ухмыльнулся тот, и велел задержанному: – Вперед!
Камеры для арестантов располагались в подвале, куда они и спустились вдвоем по узкой лестнице. Пока шли, бывший унтер пытался вспомнить узнавшего его городового, но в голову так ничего и не пришло. Наконец, он не выдержал и спросил прямо:
– Мы знакомы?
– Не положено разговаривать! – громко оборвал его конвоир, и тут же добавил вполголоса: – Встречались.
– Это где же?
– Под Кацелево. Да не смотри, не вспомнишь. Я из Бендерского полка.
– Точно. Был там такой. Ты как здесь оказался?
– Да я-то понятно, как, – усмехнулся городовой. – Отслужил, вышел вчистую в отставку, да и пошел в полицию. Благо, басоны унтерские да крест были, вот и взяли сразу со средним окладом. А вот тебя – какая нелегкая в околоток занесла? Ты за каким нечистым мастера избил?
– За дело!
– Понятно.
– Ни хрена тебе не понятно! К тому же, если бы я его избил, его бы сейчас отпевали.
– А сопротивление зачем оказывал?
– Не было такого.
– Ну-ну.
– Точно говорю!
– Ежели Максим Евграфович прикажет, Федотов с Машуткиным под присягой подтвердят, что ты на них с дубьём драться кидался.
– А зачем ему это?
– Затем, дурья твоя голова, что они с твоим мастером на сестрах женаты!
– Опаньки!
– Ладно, не бойся раньше времени. Человек он, конечно, поганый, но уж очень хочет экзамен на классный чин сдать, а потому ни на какую подлость не рискнет. Пока.
– Спасибо.
– Да пока не за что. Посиди покуда в холодной и постарайся ни во что не влезть. Завтра придет пристав – Его Благородие господин штабс-капитан Деревянко; он человек справедливый – разберется. Если ты ему, конечно, под горячую руку не подвернешься.
– Тебя как зовут-то? – спохватился Будищев, когда его новый друг отмыкал большую железную дверь с глазком.
– Ефим, – тихонько шепнул тот и тут же громко крикнул: – Заходи, не задерживай!
Дмитрий перешагнул через порог и оказался в довольно просторной, но при этом полутемной камере. В нос ударил затхлый запах помещения, смешанный с ароматом давно немытых тел и стоящей в углу параши. Всё пространство было занято двухэтажными нарами и одним столом. Единственным источником света служили забранные коваными решетками узкие окошки под потолком. Нельзя сказать, чтобы арестантская была забита, но свободных мест видно не было. И самое главное, на него уставилось почти полтора десятка пар глаз. Одни настороженно, другие враждебно, третьи безразлично, но все смотрели на него, пытаясь понять, кого это к ним принесла нелегкая.