Лавка, на которой постелили гостю, была пуста, и лишь лежащее на нем покрывало указывало, на то, что здесь кто-то ночевал. Тут отворилась дверь, и на пороге появился Будищев.
— Доброе утро, — поприветствовал он хозяина.
— Тихо ты, аспид! Дочку разбудишь.
— Если её гудок не поднял, то мне и подавно не удастся, — возразил Дмитрий с легкой усмешкой, но всё же сбавил тон.
— Мала она ещё, — сварливо отозвался старик. — Успеет ещё навставаться в рань.
— Так я разве против? — развел руками гость.
— Ишь ты, не против он!
— Вот что, старинушка. — Посерьезнел Будищев. — То, что ты мне угол сдать не хочешь — понятно. Девка молодая, красивая, пойдут слухи, чего доброго, а я тебе в зятья не набиваюсь. Но идти мне покуда некуда, так что пусть тут хоть вещички мои полежат. Хотя бы пока я квартиру не найду.
— Что угол найти — деньги надобны! — наставительно отозвался Степаныч. — Ты ещё и дня не отработал на фабрике-то.
— Про деньги — не твоя печаль. Главное, чтобы квартира была чистая и без больных. И хозяева в мои дела не лезли.
— Я гляжу, средства у тебя есть? — вопросительно изогнул бровь Филиппов.
— Мал-мал имеется, — не стал отпираться Дмитрий.
— Пять рублёв в месяц!
— Старый, ты охренел, или свою халупу с Гранд-отелем перепутал?
— Не нравится, пойди в ночлежку. За полтину целый месяц ночевать сможешь, правда, с соседом. А ежели целковый[4] не пожалеешь, так нары только твои будут.
— Фигасе у вас в Питере цены!
— Столица. Понимать надо!
— Три рубля.
— Под мостом только если.
— Тогда, чтобы с харчем.
— Само собой. Дочка все одно готовит, однако же, приварок в заводской лавке покупать будешь.
— Какой ещё, «заводской лавке»?
— Эх ты — деревенщина! Знамо дело, в какой. Жалованье-то в конце месяца платят, а чтобы мастеровые, значит, с голоду ноги не протянули, для них хозяева при заводе лавочку держат. Там в счет будущего скупаться можно.
— Втридорога?
— Бывает и такое, однако наш Пётр Викторович, дай ему Бог здоровья — барин добрый, и людей почем зря не обижает. У него и наценка божеская и тухлятину его приказчики не продают, как иные.
— А вот этот момент я упустил, — пробормотал парень, затем задумался и коротко мотнул головой. — Идёт!
— Половину вперёд!
После этого они обменялись рукопожатиями, и мятая трёхрублевка сменила хозяина.
— Значится так, — объявил повеселевший машинист. — Ты — мой племяш из деревни. Так всем и скажем. Понял?
— Понял, что тут непонятного.
— Тогда давай вчерашние щи доедим, да на работу пора.
— Ничего не имею против, ступай по холодку.
— Это как?
— А так. У меня день на обустройство, а на работу завтра.