— Хм, — задумался студент. — Это, вероятно, не слишком приятно для Крашенинникова, но вовсе не преступно. Насколько я знаю, они не венчаны.
— Коли они делали бы это открыто, так я с тобой согласился. Но ведь они таятся.
— И что с того?
— Это может быть опасно. Гедвига знает обо всех наших планах, а Будищев вполне может быть связан с жандармами. В общем, нам пора идти. По дороге договорим.
— Хорошо— хорошо, но это, право же, забавно.
— Что тебе забавно?
— Что этот ушлый гальванёр обставил не только Ипполита, но и тебя!
— О чём это ты? — насторожился мастеровой.
— Тебе ведь нравилась госпожа Берг, не так ли?
— Заткнись!
— Значит, я угадал.
Стеша с безжизненным лицом сидела на кровати, уставившись при этом в одну точку. Будь её лицо хоть немного живее, можно было подумать, что она видит там нечто крайне интересное, но милое прежде личико превратилось в безжизненную маску, так что не оставалось никаких сомнений — девушка была не в себе.
— Не беспокойтесь, Дмитрий, о ней здесь позаботятся, — мягко сказала Антонина Дмитриевна, обращаясь к Будищеву.
— Благодарю вас, Ваше Сиятельство, — тусклым голосом отвечал тот.
— Ну вот опять, — огорчилась старушка. — «Сиятельством» обозвал!
— Как же мне вас ещё называть, если вы графиня?
— Ну не знаю, может быть, тетушкой?
— Ma tante?[59]
— Боже, какой у тебя ужасный французский! К тому же, вряд ли ты знаешь ещё хоть пару слов на этом языке.
— А я старался. Специально узнал.
— Что же, твоё усердие похвально. Хочешь, я помогу тебе с учителями? Если ты хоть сколько-нибудь серьезно думаешь о своём будущем, то должен знать, что без знания языков не обойтись.
— Тогда уж лучше немецкий или английский.
— Почему?
— Я на них по паре слов знаю.
— Понятно, — старческие губы графини Блудовой тронула усмешка. — Скажи мне лучше одну вещь. Только честно!
— Да, тетушка.
— Что тебя связывает с этой девочкой?
— Я же вам говорил, что…
— Дмитрий, я ещё не выжила из ума, чтобы забыть твой рассказ. Но я тебя спрашиваю не об этом. Просто, когда ты смотришь на неё, у тебя такой взгляд… даже не знаю, как сказать. Виноватый, что ли?
— Вы правы. Я очень виноват перед Стешей.
— И в чем же? Надеюсь, вы с ней не…
— Ну что вы, Антонина Дмитриевна. Она же ещё совсем ребенок!
— Прости, я должна была спросить.
— Я понимаю. Ничего страшного. Но у меня ещё одна просьба к вам.
— Я слушаю.
— Может так случится, что мне придется уехать…
— Надолго?
— Я не знаю. Может всё и обойдется.
— Хорошо. Я пригляжу за девочкой.
— Спасибо.
— Пока ещё не за что.
— Простите тетушка, мне пора.
— Ступай.
Дмитрий бросил последний взгляд на палату, в которую поместили Стешу, и с тяжелым сердцем вышел прочь. После смерти отца девушка совсем сдала. Перестала следить за собой, убирать в доме, готовить. Просто сидела на скамье, безучастно смотря перед собой и односложно отвечая на вопросы. Сначала они с Сёмкой пытались как-то её расшевелить, чем-то заинтересовать, но все их усилия были до сих пор тщетны.