Темой стихотворения «Август» является подведение жизненных итогов лирическим героем, предчувствующим «горечь рокового часа». Солнце, встающее «шестого августа по-старому», «приковывает взоры», как «знаменье», напоминающее о евангельском чуде Преображения Господня, когда «свет без пламени» озарил лицо Иисуса Христа, проявив его божественную природу. Образы неба, знаменья, смерти имеют евангельскую основу: «знамение с неба» является в Евангелии как подтверждение мыслей Христа об истинности духовной жизни и смерти как жертве за нее.
Свет евангельских истин не заслоняет «солнца» земной осени. Для лирического героя понятие жизни неотделимо от подверженного «распаду», «мелкого, нищенского», но прекрасного, «горящего» земного мира. Если с «Фавора» исходит «свет без пламени», то «притихшие … вершины» леса под лучами солнца горят, становятся не «белыми», как одежды Христа, не «шафрановыми», как комната на рассвете, а «имбирно-красными», как кровь или вышедший из огня «печатный пряник».
Стихотворение «Гамлет» посвящено центральной теме романа «Доктор Живаго» — способности личности сыграть свою «роль» в мировой «драме». В «Гамлете» мотивы избранничества, одиночества среди «фарисейства», аналогия с «молением о чаше» обращают к евангельскому тексту.
Образ «чаши» — открытая евангельская реминисценция, подтвержденная обращением («Авва Отче») к автору любимого, но страшного «замысла» «драмы» («Я люблю твой замысел упрямый…»). В этом обращении перефразируется молитва Иисуса Христа в Гефсиманском саду перед тем, как «возложили руки на Иисуса взяли Его», чтобы повести его на суд первосвященников. Волей автора «концом пути» героя должно оказаться распятие — жертва «за многих… во оставление грехов».
Важное значение имеет и упоминание о мире, где «все тонет в фарисействе». В евангельском «Наставлении Иисуса о фарисеях» эта враждебная христианскому учению секта становится олицетворением лицемерия, слепоты, безумия, беззакония. Им произносится «семикратное» «горе вам». Благодаря этой реминисценции высвечивается содержание роли лирического героя как утверждения высших гуманистических ценностей.
Литературно-философский контекст усугубляет раздумья лирического героя, находящегося на распутье, вглядывающегося и в прошлое, и в будущее, и в «другую драму» настоящего, пытаясь предугадать свою «роль». Понимание «замысла» ложится на его плечо страшным грузом, позволяя еще у «дверного косяка» увидеть «конец пути». Интонационные средства выразительности позволяют ощутить и сомнения лирического героя, и выстраданность решения, высвечивающего в его образе лицо трагического героя, знающего о своей судьбе, но мужественно идущего ей на встречу, согласуя свой выбор с вечной народной мудростью: