Было утро. Петенька сидел у подоконника, прихлебывал чай с блюдца, то и дело поглядывая во двор, где кружились, готовясь к бою, два молодых петушка.
Яшка Шамахов нагрянул к нему внезапно, не заходя в свою избу, прямо с чемоданом. Он поставил чемодан около дверей, подошел к Петеньке и тронул его за плечо. Физкультурник досадливо отмахнулся: петушки, взъерошив перья, пошли на сближение.
— Здравия желаю, Петр Иванович, — сказал Яшка.
Петенька побелел, тело вмиг покрылось испариной, руки дрогнули, и блюдечко, упав на пол, разлетелось вдребезги.
— Здравствуйте, Яков… Яков…
Яшкино отчество начисто вылетело из головы Петеньки. Он заставил себя взглянуть на парня, но вначале увидел что-то яркое, медное, огромное. Потом ему удалось рассмотреть два синих гневных глаза под размашистыми стрельчатыми бровями, плотно сжатый решительный рот и желтые нашивки на широченных плечах.
— …Алексеич! — наконец-то вспомнил Петенька и, вставая, неуверенно заговорил: — Я думал, Олюха меня треплет. Жена моя, Олюха…
— Выйдем-ка, — строго сказал Яшка.
— К-куда?
Вопрос этот, такой обыкновенный, поставил Яшку в тупик. Действительно, куда? В сенях темно, а на дворе люди увидят. Яшка, торопясь быстрее увидеть физкультурника, соображал так: встретятся они, по-мужски, достойно потолкуют, и вопрос будет ясен. Петенька, глядя, что Яшка вроде бы смутился, твердо выговорил:
— Не пойду. Куда это я из своей избы пойду?
Яшка глянул в окно. На улице, ярко освещенной солнцем, возились детишки секретаря парторганизации колхоза Степана Гавриловича Крапивина, мал мала меньше, все девчонки. И, несмотря на серьезную ситуацию, Яшка все-таки подумал о том, сколько же детей у секретаря. Когда уходил в армию, было семеро, а теперь вроде стало еще больше. Сам Степан Гаврилович, грузно припадая на протез, ходил около инвалидной коляски, что-то подкручивал. На зеленой, нестерпимо зеленой траве лежали дворняги Пират и Маратко. Яшка отвел взгляд от окна и опустился на табурет.
— Ну рассказывай, Петр Иванович… — недобро усмехнулся он.
— А что рассказывать? Нечего рассказывать.
— Так уж и нечего? Ты мне не заливай. Мне кое-что писали…
— Ничего у нас с Тоней не было, — решительно сказал Петенька. — А если кто что такое говорит… Пусть мне в глаза скажет! Тогда, как говорится, поглядим-посмотрим…
И Петенька выпрямил грудь. Яшка долго смотрел в глаза физкультурника, и тот не отвел взгляда, выдержал.
— Почему же она тогда уехала? — спросил Яшка.
— Да разве не знаешь ты наших баб, Яков Алексеич?! Прошелся разок с девкой под ручку — уж и жених!