— Значит, все-таки ходил под ручку?
— И всего-то разок. А уж разнесли-раскукарекали… Олюха житья не дает. Поедом заела.
— Что это?
— Ревнует.
— Жена твоя, что ли?
— Олюха-то? Жена. Я ведь, Яков Алексеич, давно женился.
— Писали мне, — нехотя ответил Яшка, помолчал немного, спросил: — Выпить-то есть?
— Найдем.
Петенька вытащил из буфета початую бутылку вина и два стакана.
— «Кагор», — пояснил он. — Олюха от простуды лечится. Да ничего… И так обойдется. С приездом, Яков Алексеич!
Петенька поднял стакан, чтобы чокнуться, но Яшка, даже не взглянув на него, залпом выпил. Петенька тоже опрокинул.
— Ничего у тебя, — осмотрев комнату, сказал Яшка. — Удобно.
— Чешская мебель-то. Полторы тысчонки платили.
— Богато живешь.
Выпил и потеплел Яшка, оттаял. Снова набулькали в стаканы, Петенька включил магнитофон. Изба наполнилась нездешней музыкой. Мужской проникновенный голос не по-русски жаловался на что-то, но Яшка хорошо понимал певца.
— Хорошо поет, — сказал он.
— Рафаэль, — пояснил Петенька, посмотрел на Яшку и негромко заговорил: — Ты думаешь, я уж такой? А я не такой, Яша… Может, я любил ее, Тоню-то. Любил, может… И сейчас люблю. А она, Яша, тебя любила.
— Любила… — повторил Яшка. — Любила бы, так дождалась.
— Ну, парень, — осмелел Петенька, — ей тоже здесь несладко было! Мы, мужики, не ценим баб-то. Когда они при нас — вроде так и полагается, а когда хвостом крутанут, тогда уж поздно…
— Ладно, — прервал Яшка Петенькины разглагольствования. — Разберемся. Не знаешь, далеко она уехала?
— Теперь у нее не своя воля. Как говорится, куда иголка, туда и нитка.
— Что-то я не пойму тебя…
— Да ведь замуж вышла Тоня-то!
Яшка изменился в лице, медленно начал вставать, упираясь ладонями в стол.
— Как вышла?
— А ты не знал? Не писала разве тебе мать-то? — тоже вставая, заговорил Петенька. — Лейтенант за ней приезжал. На машине. С ним и укатила Тоня.
Яшка закрыл глаза. Как сквозь глухую стену доносился до него Петенькин голос.
— Укатила-а… А мне, Яша, тоже без нее нет жизни. Нету! Любил я Тоню. Люби-ил…
Яшка вдруг припомнил одинокие ночи в карауле, как он маялся в ожидании Тониного письма, а дождался материного, в котором сообщалось, что Тоня якобы связалась с физкультурником. Не поверил бы Яшка матери, да пришло второе письмо, от дружка Федьки. И Федька прозрачно намекал на какие-то отношения учительши с Петенькой.
— Замуж вышла… — повторил Яшка. — Слышь, Петр Иванович, а я ведь ей письмо в матюках накатал…
— Тогда понятно, — сразу решил Петенька. — А я-то думаю, почему да почему она уехала. Она тебя любила. Точно говорю. А ежели в матюках… Тогда понятно.