Яшка сел на траву. Женщина подплыла к берегу и лениво вышла из воды. Была она в ярко-синем купальнике.
— Привет, — сказал Яшка.
— Здравствуй.
— А я подумал — лешачиха.
Женщина рассмеялась, сняла с куста широкое махровое полотенце и начала крепко растирать тело. «Ничего баба, — подумал Яшка. — Кто такая?»
— В отпуске? — спросил он.
Женщина усмехнулась, посмотрела на парня и грубо сказала:
— Меньше пить надо.
Яшка не ожидал такого ответа и от неожиданности несколько растерялся. Женщина сдернула с куста халатик и, подминая босыми ногами мать-и-мачеху, поднялась на берег. Яшка видел, как она шла по борозде между грядками с луком, то и дело легко наклоняясь, чтобы сорвать зеленое перышко. Скрылась она во второй половине шамаховской избы, так ни разу и не оглянувшись на парня. «Значит, агрономша, — подумал Яшка. — Чего это она на меня так? Неужели что-нибудь по пьянке сморозил? Ну дела…»
Он быстро искупался и заторопился домой, чтобы погладиться, почиститься, надраить бляху и пуговицы, одним словом, предстать перед агрономшей во всем блеске, как и подобает гвардии сержанту артиллерийских войск, командиру отделения.
— Слышь, мама, — обратился Яшка к матери, которая собирала на стол. — Я агрономшу, часом, не обидел?
— Да нет вроде. Только жаловался ей. Учительшу припоминал. Лейтенанта. Пьяный, известное дело…
— А она что?
— Закрыла дверь и от ворот поворот.
— С чего это я так вчера набрался…
— Выпил-то сколько!
— Ничего не помню.
— Худо, сынок, худо, что не помнишь. Нельзя эдак пить-то. Вино все не перепьешь.
— Ладно, мать. Больше не пью.
— Ну и хорошо. Садись ешь.
— Не хочу. Кваску бы.
— Есть! Есть квасок, — сказала Ульяна и полезла в голбец.
Яшка распахнул окно. Над темным ельником взошло солнце. Воздух был до того прозрачен, что далекие сосны, конюшня, тракторы, стоящие на пустой луговине, ивы над рекой, школа с мезонином виднелись так, словно они находились рядом. На деревянных крышах сверкала, переливалась роса. Дворняги Пират и Маратко носились друг за другом по свежей лужайке, хриплым лаем оглашая деревню. Вразноголосицу грянули петухи. И вот уже со двора конюха деда Кельси, громко квохча, выскочила молоденькая курочка, а за ней молча несся здоровенный петух. Дед с палкой в руке в одном исподнем выбежал следом и с криком: «Кыш! Кыш! Петька! Дурень!» — затопотал за петухом. Курочка ткнулась в ноги старика, и тот поволок ее во двор, на чем свет стоит браня петуха.
Со двора секретаря парторганизации, чихая, кашляя, выбрасывая копны смрада и дыма, вырвалась инвалидная коляска, в которой сидел сам хозяин Степан Гаврилович Крапивин, и с грохотом понеслась по деревне.