Во время войны он успел послужить осведомителем гестапо, потом вместе с сыном Богданом его заслали в партизанский отряд, где Остап исправно вредил, чем мог, сообщая обо всех перемещениях и заданиях своим фашистским начальникам.
Уже летом сорок четвертого перед самым началом Львовско — Сандомирской операции [39] Остап Пасюк с сыном попытался «вынести досье» из местного отделения гестапо, однако сам погиб в огне и все дела сгорели. За эту попытку Богдана, как лишившегося бати, героя, представили к правительственной награде — ордену Красной звезды. Ведь никому не могло прийти в голову, что Остап на самом деле старательно сжигал документы, из которых смерш мог бы узнать об истинных его преступлениях. Богдану повезло, он как герой — партизан после войны поступил в педагогический институт по комсомольской путевке и до середины семидесятых учил детишек истории, даже получил знак «заслуженный учитель УССР». Пока не помер от рака.
Женился Богдан еще в пятьдесят пятом и восстановил свою древнюю родовую фамилию, но чтобы героическое прошлое партизана не забылось, не замылилось возвращенной фамилией, пришлось объединить — так и стал он Пасюк — Пивторацким.
К этому времени у него уже родился сын — Степан, которого Богдан назвал, конечно же, не в честь далекого предка по материнской линии, а в честь «хероя Украины» Степана Бандеры, но об этом он сынку рассказывал шепотом и повторял, что его истинная задача, выучится, и служить или в армии или в милиции, потому что такие люди рано или поздно понадобятся, чтобы добивать ненавистных большевиков.
Вот и пришло время! Украина независима, а он Степан Пасюк-Пивторацкий — вместе с земляками, которые заняли большие посты в МВД и МУРе сперва СССР, а теперь России старательно разваливает правоохранительную систему этой вражеской страны, и берет под контроль различные группировки. Но, ему же необходимо закрепиться в Москве. Вот он и использовал ситуацию! Сама в руки плывет трехкомнатная квартира, да еще и дача в ближнем Подмосковье! Надо быть таким же дурнем, как Иван, чтобы этой ситуацией не воспользоваться.
Иван поверил, наконец, в искренность тестя. Только называть его тестем язык не поворачивался. Разговаривать уже не хотелось. На душе было гадостно. Иван молчал, а тестю словно шлюзы открыли, заливался соловьем.
— Ты думаешь, мы чего ждем, Ваня? — веселился тесть, — а ждем мы звонка от моих парней, которые сейчас твою мамашу обрабатывают, — увидав, как задергался Иван, тесть успокоил, — не волнуйся, ей ничего плохого не делают, ну только сообщили, что тебя похитили и требуют выкуп.