Со слов тестя выходило что, во — первых, Оксана его выбрала в качестве мужа, потому что еще в деревне залетела от местного парня. И сразу призналась отцу, а они уже вдвоем разработали план, как заполучить в мужья московского дурачка, а заодно прибрать к рукам его хату и дачу, и все остальное. Ведь тесть до сих пор жил в служебной квартире и его могли попросить на выход в любой момент, если вдруг начнется сокращение или еще какая-нибудь перетурбация в МВД. Вот Оксана и устроила ночь разврата с подружками, после чего всем сказала — Ша! Ванька мой! А Ванька и повелся, слава богу, Ксанка не уродина.
— Я не понял, при чем тут отец? — спросил Иван.
— А ты думал, он почему вдруг помер? — опять хохотнул тесть, — Ксанка ему столько клофелина в бутылку вбухала, что слон бы умер, не то что батя твой. Мамаша вот твоя не пьет… но ей тоже недолго останется.
— Что вы задумали? Чего мы ждем? — спросил Иван.
— Не спеши, зятек, а то успеешь, — пошутил тесть, — всему свое время.
— Я одно не могу понять, — сказал Иван, — как вы советский милиционер, офицер и вдруг какие-то преступные планы. Вы что — бандит? Вы же вон, до подполковника дослужились, сами бандитов ловите. Что вы делаете? Я не верю вам. Это какой-то абсурд, бред. Не могу поверить ни одному слову. Мне кажется, что вы меня разыгрываете. Это какая-то проверка?
— Вот именно такого дурня нам и надо было, — сказал тесть, — в самую точку, ты зятек попал. Чтобы никогда тебе в твою пустую башку и прийти не могло. Оно и не пришло. Ну ладно, Ванька, раз я обещал тебе все рассказать, слушай, время у нас есть. Унесешь с собой в могилку мою настоящую биографию и моей семьи. Хоть знать будешь, что не зря помер, за нашу незалэжную Украину, не абы как.
Иван молча слушал дальнейшие откровения тестя. А тот не скрывал ничего.
Пивторацкие до революции были весьма зажиточной семьей на западной Украине, гордились родством с польской шляхтой, владели землями и лесами, но им не повезло, именно их наделы во время заключения Бресткого мира в 1918 году отошли не к полякам, а к Украине и затем уже в двадцатых оказались под большевиками. К тридцатым годам Пивторацкий — отец по имени Остап, на всякий случай сменил фамилию, взяв по жене — Пасюк. Почуял, что за бывшей шляхтой начнут охоту компетентные органы. Так оно и вышло. Многих тогда отправили на Колыму лес валить, кого сразу к стенке не поставили, а вот Пасюки под эти жернова не попали. Видимо потому, что сразу после получения советских паспортов они уехали на восток строить автозавод в Нижнем Новгороде. Везде Остап Пасюк держал нос по ветру, и как только замечал к себе повышенный интерес, находил новое место службы. Только перед самой войной они всей семьей вернулись на родину и то, не по своей воле, а по направлению партии. Остапа назначили главным бухгалтером машинотракторной станции.