— Ма, привет. — Оторвался от книги Иван, — А ты не знаешь, где стоит «Щит и меч»?
— Знаю, конечно, — улыбнулась мама. — Это любимая книга отца. Поэтому она стоит рядом с его столом. — Она выдернула из зажатых на полке книг двухтомник Вадима Кожевникова. — Разве ты не читал?
Иван отложил «Глаза в глаза» и принялся запихивать вываленные книги обратно в шкаф.
— Читал, но давно. Хочу перечитать.
— Пойдем. Попьешь чаю со мной?
За чаем Иван рассказал о повестке, потом о предложении тестя, потом о поездке в военкомат, но так как про военкомат пришлось сочинять, боясь, что мать почувствует ложь, очень коротко поведал, без подробностей. Мол, дал заявление, военком пообещал отсрочку. Мама слушала, не перебивая.
— Об Оксане есть новости? — спросила мама. — Я волнуюсь, как они доехали? В вагонах сквозняки такие.
— Она должна позвонить или мне или родителям. Но Степан Богданович ничего еще не сообщал. Они только сегодня должны прибыть во Львов. Завтра, наверное, с вокзала из Черновцов позвонит. Тесть сказал, что их там встретят его родственники.
— Ты на «сорок дней» не работаешь?
— Пока не знаю, — пожал плечами Иван. — Я перехожу на другую подстанцию, и нового графика не знаю. Думаю, что не работаю. Не волнуйся, ма. Все нормально.
— А почему переходишь?
— С начальством не нашел общего языка. — Иван постарался интонацией показать, что ему этот разговор неприятен и он не хочет его продолжать. — Завтра поеду договариваться о переводе. Ма, а сорок дней — это обязательно? Отец ведь был атеист.
— Атеист, — эхом отозвалась мама, — но крещеный. Ты не знал, но его в младенчестве бабки в церкви окрестили? Ему еще годика не было. Ничего, все мы создания Божьи, и верующие и атеисты.
— Ма, а ты верующая? — спросил Иван, хотя знал, что последний год мать каждое воскресенье ходит в церковь. Все — таки ходить в церковь и верить по настоящему, это не одно и тоже.
Мама, убирая посуду со стола, на мгновение замерла.
— А сейчас только Богу и можно верить. Больше никому.
— Ты не ответила, — настаивал Иван. — Ты в Бога веришь?
— Верю. — Подтвердила мама и добавила, — Только в Него и только Ему. Люди стали другие. Мне с ними сейчас очень трудно. Все какие-то вздернутые, алчные… не люди, а бесы. А без Веры жить нельзя.
— А я вот не верю в Бога. — Рассеянно произнес Иван. — Раньше верил в коммунизм, в будущее, в людей верил. Теперь не знаю. Как жить?
— По совести, — ответила мама. — Если не знаешь, что делать, из всех возможных решений выбирай самое доброе.
— Это ты здорово сказала.
— Это не я, это братья Стругацкие. Только я уже не помню, в какой книге.