Когда они приблизились к нему вплотную, Маша представила себе, каково это — оказаться в замкнутом пространстве, в полной темноте, полностью отрезанным от внешнего мира, и не знать, что же происходит с этим миром за стенами кабинки. Все равно что быть заживо погребенным. Тут впору умереть не от обезвоживания, а от шока. С ней, подумала девушка, именно так и случилось бы.
И в этот момент плач раздался снова. Теперь Чернышева сумела точно локализовать его источник. Им была лестничная площадка, но не второго этажа, а третьего или даже выше.
— Ваня, чего застыл? — позвала она товарища. — Подсади, блин!
Через полминуты Чернышева уже стояла на крыше лифта, глядя на упрятанную в нишу металлическую лестницу, предназначенную для работников коммунальных служб. Выглядела она прочной, но кто знает?
Воздух тут был спертым и до сих пор сохранил в себе запах гари. От поднявшейся пыли щипало нос и хотелось чихнуть.
— Аапчхи! — не сумела сдержаться девушка и тут же неловким движением ноги задела крышку люка.
Тот захлопнулся с громким хлопком, и шахта лифта сразу стала темным склепом, где не было другого света, кроме ее налобного фонарика. Маша встала на первую ступеньку и посмотрела себе под ноги. Внизу, гораздо ниже уровня первого этажа, виднелось темное дно подвала или подземного гаража. Но ей туда было не надо. Вверх можно было и не смотреть. Лестница тянулась, насколько хватало глаз, исчезая во тьме. Она казалась достаточно прочной, чтобы выдержать человека ее массы, но слабо скрипнула, когда девушка поставила ногу на вторую ступеньку.
Маша знала, что может вернуться в любой момент, и никто ее за это не осудит. Эта мысль согревала ее, и в то же время казалась подлой и трусливой. Она решила не отступать.
Раньше ей такое не приснилось бы и в страшном сне. Неизвестно какая высота, скользкие ступеньки. Руки в резиновых перчатках напоминали клешни. Даже рюкзак не хватило ума внизу оставить. При свете дня Маша вряд ли решилась бы на эту авантюру, но в полумраке было не так страшно.
Подъем длился целую вечность. В темном однообразии шахты лифта сознанию было не за что зацепиться, и даже постоянное напряжение рук и преставление ног не могло внушить ему, что движение продолжается. Когда девушка шевелила головой, луч фонарика отражался от гладких металлических стенок, плясал вокруг двух туго натянутых тросов толщиной с детскую руку.
Чернышевой уже начинало казаться, что она висит на одном месте, когда пятно света выхватило из темноты четко прорисованную цифру четыре. Значит, закрытые заслонки на втором и третьем она проскочила, даже не заметив. Впрочем, в любом случае она не сумела бы открыть их на весу, практически ощупью. У нее не было ни нужной силы, ни сноровки.