Спрашиваю её:
– Переживаете?..
– Нет, – отвечает она. – Слава богу, что ушёл. Все нервы мне истрепал, я бы больше сама не выдержала.
– Хорошо, – говорю я. – А проблема тогда в чём?
– Проблема в том, что я больше не могу доверять своей дочери!
– В смысле? Ей чуть больше двух лет, правильно?
– Правильно, чуть больше двух, а ведёт себя как профессиональная обманщица! Чуть нашкодит, поймёт, что плохо поступила и сразу бежит ко мне – глаза такие круглые-круглые, жалостливые: «Мамочка, мамочка!», и давай меня за шею хватать, жаться, в глаза заглядывать, целовать…
– В общем, прямо как ваш муж, – продолжаю я.
– В точку! Один в один! – свирепеет Татьяна. – Всё это подлизывание, уси-пуси! Отвратительно. Я смотрю на неё и думаю: ну как такое может быть, что ребёнок ещё совсем маленький, а уже знает, как врать, обманывать и подлизываться?!
Поскольку это не имеет особого отношения к делу, не буду пересказывать эту историю дальше. Перейдём сразу к выводам.
Татьяна никогда не испытывала потребности в объятьях, ей никогда не нравились проявления нежности. Да и не было никогда этого в её родительской семье.
Страдала она от алкоголизма отца и от его рукоприкладства (поэтому такая реакция на запах алкоголя), а вовсе не из-за отсутствия объятий и поцелуев.
Муж ей, наоборот, попался такой, который очень в этих ласках нуждался. Ему всегда нужно было установить близкий эмоциональный контакт с другим человеком, чувствовать, что рядом компания родных людей.
Этот дефицит (а в отношениях с Татьяной соответствующий дефицит был налицо) он возмещал своими загулами – и с друзьями, и с женщинами. В общем, находил с кем поласкаться.
Татьяне всё это, понятное дело, было совершенно чуждо и даже дико. И то, что другие, возможно, сочли бы за счастье, у неё кроме напряжения и негодования не вызывало.
То есть, сошлись в одной «ячейке общества» два предельно разных типа, выросших с разной психофизиологией и ориентированных, соответственно, на абсолютно разные форматы социального взаимодействия.
В общем, развод этой пары был, по сути, предрешён. Оба супруга, помыкавшись, пошли в отрыв и об этом уже не сожалели. Но Татьяна оказалась в своего рода ловушке, потому что их дочь унаследовала от отца ту же потребность в телесном и эмоциональном контакте, в обнимашках и ласке.
Татьяна же этого и в самом деле не понимала. Ей казалось, что если человек себя так ведёт, то он несомненно в чём-то провинился и вместо того, чтобы просто сгореть со стыда и провалиться под землю, пытается этими «уси-пуси» загладить свою вину, желая избежать заслуженного наказания.