Через неделю, глядя на подготовку мальчика, командир роты, лейтенант Ветка Дубов, поставил его командовать отделением, и служба пошла ещё тяжелее. Тем более, Василия Лукича, с которым можно было иногда обсудить что-то, а то и попросить совета, перевели в другое подразделение. Куда – неизвестно. А на Хесуса свалились девять ленивых, слабосильных, а главное, тупых, как оглобли, подчинённых. Теперь нельзя было после построения просто заниматься своими делами, после отбоя лениво плюхаться в постель. Нет, приходилось думать, как довести своих бойцов до уровня остальных отделений. Например, бербер Айсул никак не хотел признавать над собой власть безусого мальчишки, Он потерял на родине всех родных, пришёл в Фес почти босой, одетый в рванину и без гроша за душой, но молодого командира отделения всё равно не желал ставить выше себя.
Хесус никак не мог заставить этого гордого оборванца хотя бы молчать в строю, пока не догадался вызвать его после отбоя на поединок один на один. На следующий день бербера как подменили. Он показывал образец строевой дисциплины, а форму одежды нарушал лишь налившийся синяк на левой скуле. Дисциплину Совенко подтянул, но со спортивной подготовкой у всего отделения дела шли плохо, и юноша, жертвуя свободным временем, проводил дополнительные тренировки по ручному бою, силовой подготовке, и приёмам тактики.
И вот сегодня впервые Дубов похвалил его отделение. Перед строем, перед всей ротой. Поставил его в пример и даже пожал руку. Хесус заметил краем глаза, как засветились радостью глаза его подчинённых. Тогда же он рискнул спросить, не знает ли ротный, где его друг – Василий Лукич Свиньин.
– Зайди в лавку в свободное время. Я как-то его там видел.
В обеденном зале было многолюдно, но тихо. Лишь по углам вполголоса говорили по-русски, по-арабски, по-турецки, а в одном месте молодой человек услышал даже кастильскую речь. Свиньина он увидел сразу, но не узнал. Друг сидел за столом в пятнистой, как и у Хесуса, форме, склонив голову на деку кастильской гитары и негромко пел:
Но вдруг упал приятель справа, рядом друг мой застонал,
А я видал – душа летела его в рай, ох, прямо в рай.
А палец мой сорвался вдруг, заставив вздрогнуть вдалеке
Того, кто целился в меня, и он упал.
И тут Василий Лукич увидел Хесуса, отложил инструмент, и улыбнулся. Со всех сторон сразу же послышался недовольный гул, но Свиньин встал и помахал перед собой рукой.
– Нет, уважаемые. Хватит на сегодня. Видите, друг ко мне пришёл.
Они говорили долго и, казалось бы, ни о чём, но юноше стало гораздо легче на сердце. Вышли из лавки через добрый час, когда внутренние ходики подсказали обоим, что вечернее построение уже близко. Встали на пороге, вдыхая такой сладостный после кальянного дыма, воздух. Хесус долго смотрел в вечернее ультрамариновое небо, на востоке которого уже замигали самые смелые звёздочки, и заметил: