— Значит, по последней…
Майор вздохнул и усмехнулся, прикуривая новую сигарету.
Димка, надышавшись дыма, чувствовал, как чугунела голова, как подташнивало и как дрожащие ноги наливались свинцом. Он с трудом стоял по стойке «смирно» — голова уже кружилась и в глазах роились оранжевые круги…
— Вот что, дружище. — Майор Серов встал из-за стола ротного и доброжелательно взглянул в глаза суворовца. — С завтрашнего дня я бросаю курить… и ты, Разин, бросаешь. Как, по рукам?
Разин устало кивнул головой, а Серов, толкнув его в плечо, удовлетворенно сказал:
— Открой форточку и спать…
Разин долго ворочался в постели, но уснуть никак не мог. Ночью его стошнило, и он едва успел добежать до туалета. Но потом уснул, и так крепко, что утром его долго толкал Сухомлинов.
— Ты что, не слыхал подъема?!
Димка вскинул мутные глаза на Глеба.
— Если бы ты знал, как у меня болит голова…
На зарядке взвод «мотал круги» на плацу. Майор Серов, приподнявшись на цыпочки, как гусь, заглядывал в окна первого этажа: любимое занятие — выискивать тех, кто, увиливая от зарядки, прятался в классах за учебными столами.
В зубах Серого торчала сигарета, и дым тонкой струйкой обвивал его лицо…
Иногда Димка Разин смотрел на себя со стороны. Вроде все в норме. Суворовец как суворовец. И форма та же — рабочая, черный китель под ремень, черные брюки с красными лампасами. Она же и парадная — чистый, второй комплект хранится в каптерке до нужного момента.
Быть бы Димке каптерщиком, да нет у него фарцовочной хватки, как нет и надлежащего авторитета в роте. А он нужен позарез! Димка — парень неглупый и понимал, как в этой суворовской круговерти необходим ему авторитет. Ведь даже форму и ту все носят по-разному. Одни с шиком — смотрите, любуйтесь… На других она сидит как-то вызывающе, агрессивно. На третьих, как сказал бы Мишка Горлов, «напялили на огородное пугало, вот и ходят, людей пугают…»
Годами вырабатывала суворовская система свои ценности и традиции. Никто не знает, когда и как они возникли, — может быть, на заре рождения суворовских училищ, может быть, совсем недавно, но в каждом взводе складывались свои компании, куда вход другим был заказан. «Клановые отношения», между прочим, появились сразу, как только сформировалась рота и Димка натянул на себя черные брюки с красными лампасами.
Здесь была своя ротная элита — те, кому, как говорят, повезло «от мамы». Это прежде всего мажористые, холеные ансамблисты — ребята из училищного и ротного ансамблей. Они — кумиры, к ним и сержантская братия относилась с особым уважением. К этой элите тесно примыкали спортсмены — сильные и разбитные молодцы, слово которых во взводе часто было решающим. К Мише Горлову, к Скобелеву, к борцу Макару Лозе, как говорится, и отношение с поклоном.