— Ты знаешь, Маша, по-моему нам не хватает Глеба.
Маша вздрогнула и неожиданно оживилась так, что Димка пожалел о своих словах. Она смотрела на него с тревожной надеждой. «Ах эта Машка!» Димка кашлянул и сказал:
— Я найду его… чего бы мне это ни стоило.
Глеб не удивился Димке — Машина работа…
— Ну что там? — глуховато и отстраненно спросил он.
— А, табунятся! — ехидно бросил Димка.
— А ты что же?
— Так. Пришел за тобой.
Глеб улыбнулся. С минуту он еще раздумывал, но рука уже закрыла книгу: с физикой действительно не шло. Выбор состоялся. Он встал и обнял за плечи Димку. Странный парень! Смог бы он, Глеб, так поступать, как часто поступал Димка? Даже у компромиссов, казалось ему, был предел.
Маша появление Глеба приняла не то чтобы холодно, но без лишнего энтузиазма — и каких же усилий это ей стоило! Глеб оправдывался:
— Извини, физика чертова. Если бы ты знала нашего Рубля!
Тут же из толпы вывернулась нагловатая Анфиса Рублева.
— Ха, Сухомлинов! Чем вы занимались, кадет?
— Физикой.
— В наше время, в субботу? Знаем мы эту физику с очаровательной женской мордашкой! — И Анфиса громко рассмеялась. — Пойдем отбацаем галоп по-итальянски. Ты же застоялся, мальчик, как старый жеребец…
Глеб виновато посмотрел на Машу — ее лицо выражало недовольство, но он все же пошел: с Анфисой было интересно, да и Маша должна знать, что он к ней не привязан — довольно с нее собачонки Димки…
И Маша танцевала с Разиным, изредка поглядывая на Глеба, но как поглядывала…
Димка понимал это и старался хоть как-то отвлечь ее.
— Ты знаешь, однажды вместе с Пушкиным в карете ехал Дуров, брат Надежды Дуровой… И Пушкину захотелось увидеть эту девчонку, у которой короткая мужская стрижка, черный сюртук и брюки лосиной кожи, а в петлице сюртука — Георгиевский крест…
— Дима, я видела «Гусарскую балладу»…
— Но пойми, скрыться под мужским именем… Нет, ты подумай…
— Ты что, предлагаешь мне? Дима, я не Надежда Дурова.
Димка зло посмотрел в сторону Глеба и замолчал.
Музыка не мешала Глебу размышлять об Анфисе — смелость города берет! Дали бы ей волю, сколько ребят окрутила бы. И сколько она их, молочных, трусливо жаждущих, еще испортит…
— Все, мать! — сказал он Анфисе. — Я с тобой устал. Дай жеребцу отдыха. — И подошел к Маше.
Анфиса лишь усмехнулась: поклонников у нее было хоть отбавляй, но она выбрала именно Саню Вербицкого — тому, черт возьми, любая под стать, была бы огневая.
Маша не корила: тихое блаженство нахлынуло на нее. Глеб это чувствовал и радовался тому, что Маша по духу ближе ему, чем Анфиса. Правда, Анфиса еще пыталась сманить кадета, но, видя безрезультатность, быстро остыла.