У Скобелева под глазом обозначился лиловый синяк. Пашка вынул из кармана пятак, может быть, даже и заранее приготовленный, и прилепил его к больному месту. Тараса как ветром сдуло. Пацаны молча и мирно разошлись, удовлетворенные содеянным, и никакого зла на Пашку уже не держали.
Пашка поплелся в умывальник. В таких случаях хорошо помогает холодная вода.
Командир роты майор Шестопал долго и пристально приглядывался к Пашке.
— Скобелев, — сказал он угрюмо, — если ты подрался, то иди прямиком к генералу. Моих сил на тебя уже нет.
— Товарищ майор, вот честное слово, нечаянно наткнулся на шкаф. — Пашка посмотрел на командира роты жалостливо. — Так ведь и без глаза остаться можно. Не верите? Тогда считайте, что я вру.
— А кто подтвердит?
— Да хоть бы Тарас Парамонов.
В таких случаях говорят, что Шестопал встал не с той ноги. Пришел он в роту к подъему и, держа в руках карманные часы, жесткими невыспавшимися глазами щупал, как суворовцы заправляют койки. Ротный был недоволен: в нормативы не уложились, кроме того заправлены постели были небрежно, «абы как». Два раза Шестопал заставлял, раздеваясь, ложиться в постель, и дежурный по роте зычно кричал: «Третья рота — подъем!» Суворовцы, конечно, оживились и заправляли постели более споро и более аккуратно, хотя, если бы Шестопал заставил раздеться и в третий раз — взорвались бы, и неминуемо в роте было бы ЧП. Но предусмотрительный Шестопал лишь выделил несколько человек, с его точки зрения наиболее нерадивых, и приказал дежурному по роте с ними потренироваться, пока остальные заняты на плацу утренней зарядкой.
В число нерадивых попал и Саня Вербицкий, который сразу не понравился ротному своей кислой физиономией.
— У ротного никакого сострадания и милосердия. Буду писать жалобу в ООН. — И Вербицкий, зажмурившись от света, сладко зевнул. — Надоела мне эта «подыманция»…
Дежурный по роте все же заставил его заново заправить постель. Майор Шестопал не поленился и, пройдя по взводам, отругал дежурного за мягкотелость, хотя койки в роте были заправлены точно по ранжиру.
После завтрака, когда взводы готовились разойтись по классам, ротный неожиданно приказал открыть командирские сумки и сам лично с недовольным видом проверил их содержимое.
— Про дипломаты забудьте, не разрешаю, — вдруг сказал он громко.
— А генерал разрешил.
— Кто вам сказал, что генерал разрешил? — строго и внушительно оборвал ротный. — Нет на сегодня такого разрешения…
И тут лицо ротного исказилось такой гримасой, такой брезгливостью, что строй застыл в настороженности. Шестопал вскинул брови, хмыкнул и с широко раскрытыми глазами вытащил из сумки Вербицкого два надорванных пакета с презервативами. Осторожно, брезгливо, кончиками пальцев подержал их в воздухе и под хрустальную тишину так же брезгливо бросил их в сторону на пол. Он будто захлебнулся воздухом.